Джон Карр - Ночь у Насмешливой Вдовы

Именно при этих словах он наткнулся на оцепеневшую Марион, которая не могла пошевелиться. В момент столкновения словно завеса упала с глаз преподобного Джеймса. В ушах у него прозвенело с отчетливой гром костью последнее предложение, и он понял, что высказал его вслух.

Ошеломленный викарий застыл на месте. Марион судорожно вздохнула, задрожала всем телом, попыталась отвести глаза в сторону, но затем метнула на преподобного Джеймса взгляд, которому обучила ее Вэтью Конклин.

— Раз так, — вызывающе заявила она, — почему вы не признаетесь в своих чувствах мне, а разговариваете сами с собой?

— Возможно ли?.. — начал было викарий. — То есть… дружба — это очень мило и благородно, никаких сомнений. Но возможно ли, чтобы вы…

— Да! Да! Да!

В совершенном восторге и со всей свойственной ему пылкостью, преподобный Джеймс кинулся к Марион. Надо отметить, что Марион не осталась холодна.

Картина их объяснения предстала глазам миссис Ханиуэлл, когда она через полминуты вкатила в кабинет столик с чайными приборами. Но миссис Ханиуэлл, которая знала человеческую натуру и успела хорошо изучить эту парочку, только просияла. Викарий ничуть не смутился, увидев свою экономку.

— Миссис Ханиуэлл! — воскликнул он. — Позвольте мне первому поздравить вас!

— Спасибо, сэр.

— То есть, — поспешно поправился преподобный Джеймс, — позвольте мне… Не важно. Вот моя будущая жена!

— Вот как! Подумать только! Хотя не могу сказать, что для меня это полная неожиданность, сэр. Может, хотите отметить событие?

— Отметить! — вскричал викарий, хлопая себя правым кулаком по левой ладони. — Да, несомненно! Вот именно, точно! — Он ненадолго задумался. — Ни я, ни мой дядя никогда не имели ничего против шампанского.

— Джеймс! — встрепенулась заплаканная Марион. — Я тоже не против. Но нельзя, чтобы люди шептались о том, что ты закатываешь вечеринку с шампанским накануне приезда епископа!

— Пожалуй, — согласился преподобный Джеймс, — теперь, по здравом размышлении, я понимаю, что прием лучше отложить до завтра. И все же… Мы затопим камин, устроимся с комфортом; и главное, Марион, мы забудем о проклятой крыше. До крыши ли мне сейчас? И потом, дождя нет. Посмотри в окно! Так тому и быть, никаких крыш!

— Д-да… — неуверенно согласилась Марион.

Когда Марион в тот вечер вернулась к себе домой, она, как, впрочем, и викарий, пребывала в таком состоянии, что совершенно забыла и о крыше, и о благотворительном базаре.

Но не зря народная мудрость твердит: «Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня». Один стежок, но вовремя стоит девяти и так далее.

В три часа ночи разверзлись хляби небесные.

Ливень был такой сильный, что сквозь его пелену ничего не было видно. Он продолжался до рассвета, после чего чуть-чуть поутих. Преподобный Джеймс, все благополучно проспавший, узнал новость от миссис Ханиуэлл, когда она принесла ему утренний чай.

Из окна спальни, выходившего на задворки, преподобный Джеймс увидел целую толпу женщин, собравшуюся у Порохового склада. Все они оживленно жестикулировали; многие в отчаянии заламывали руки. Торопливо одевшись и накинув макинтош, викарий выбежал в сад, где встретил Марион, тоже в плаще.

— Все в порядке, — заверила она его. — То есть… крыша протекает с обеих сторон. Посередине вместо пола сплошное месиво грязи, в центральном проходе громадная лужа. Но киоски стоят по бокам; ни один даже не промок… то есть почти не промок… Если ты сейчас достанешь железо…

— Как Меркурий, — вскричал викарий, — я полечу в скобяную лавку! И разыщу негодяя Бенсона с его бакенбардами. Он никогда ничего не делает!

К полудню грохот молотка, производимый викарием, разносился по всей округе. В то же время полицейские упорно искали револьвер «уэбли» 38-го калибра, пропавший с ночи воскресенья, когда, по словам Гордона Уэста, он положил его рядом со своей пишущей машинкой. К Пороховому складу по Главной улице одна за другой двигались машины и тележки с разнообразными товарами. Дождь прекратился.

В это же время Вэтью Конклин примеряла костюм и смотрелась в зеркало в своей спальне на верхнем этаже «Лорда Родни». Так как один из предложенных ею на продажу сервизов был расписан во фламандском стиле, Вэтью решила нарядиться фламандской куклой.

И верно, кружевной белый чепец с загнутыми краями выгодно оттенял ее голубые глаза и золотистые волосы, а черный кружевной лиф подчеркивал все достоинства ее фигуры.