Джон Карр - Ночь у Насмешливой Вдовы

Постепенно звуки борьбы стихли. Когда испуганная служанка вкатила в номер Г.М. столик с завтраком, миссис Конклин стояла у окна с видом самым величественным. Ее кивок, когда она указала, куда поставить столик, был достоин римской императрицы из кинофильма. Служанка вышла. Дождавшись, пока Г.М. набросится на завтрак, миссис Конклин села напротив, на краешек стула, и попыталась подольститься к нему.

— Голубчик… — начала она.

Г.М. глянул на нее поверх очков.

— Еще не рассвело, — укорил он ее, — а болтовня уже началась!

— Зачем злиться на малышку Вэтью? — вздохнула миссис Конклин. — Вчера ночью кто-то три раза пальнул из револьвера в доме полковника. Все слышали выстрелы, кроме констебля. — Пышные формы миссис Конклин ходуном ходили от любопытства. — Что там такое было, голубчик?

Г.М. положил нож и вилку. Он ответил обстоятельно; что они а) подстрелили грабителя, б) играли в Вильгельма Телля и в) полковник Бейли чистил револьвер, который три раза выстрелил. Получив столь подробный ответ, миссис Конклин, будучи истинной кокни, отбросила неуклюжие попытки казаться утонченной и изысканной и обрушилась на своего постояльца, обозвав его всякими нехорошими словами из своего обширного словарного запаса.

— Видишь это окно, женщина? — спросил Г.М., зловеще указывая на окно вилкой.

— Ха! — ответила миссис Конклин, внешне возмущаясь, но внутри тая от восторга. — Неужели мне грозит такая страшная участь?

— Даже не сомневайся. Я уже старик.

— Нет, голубчик, — твердо возразила миссис Конклин. — Вас можно назвать по-всякому, и не всегда хорошо, но только не стариком. — Она покачала головой, испустила глубокий вздох, но тут же лукаво улыбнулась. — За то, что вы такой скрытный, — добавила она, — я тоже не расскажу вам о бое, который сегодня был в моем спортивном зале!

— Что за бой?

— Мой муженек, — Вэтью всхлипнула и поднесла к уголку глаза носовой платок, — перед смертью соорудил в погребе настоящий спортзал. Прекрасный ринг, обнесенный канатами; перчатки всех размеров; большой гонг — его чуть не расколошматили, когда били в него смеха ради.

— Но о каком бое ты толкуешь?

— С участием его святейшества, — отвечала Вэтью.

— Скажешь ты, наконец, в чем дело? Какое еще свя… Погоди! — Г.М. начал догадываться. — Неужели ты говоришь о викарии?

Представления Вэтью о том, как надо именовать духовных особ, равно как и о церквях, были довольно смутными. Она действительно имела в виду приходского священника, но упрямо придерживалась прежней терминологии.

— Сегодня, где-то без десяти двенадцать, — продолжала она, — он пришел ко мне в паб и спросил, можно ли все устроить. Я ответила: «Конечно», потому что, когда кто-то дерется, выпивки расходится в сто раз больше. Потом его святейшество идет прямиком в лавку Тео Булла, а там полным-полно народу.

— Угу. Заранее знаю, что было дальше.

— «Доброе утро, мистер Булл, — говорит его святейшество так вежливо-вежливо. — Пора сделать обеденный перерыв. Не хотите ли, — продолжает его святейшество, — спуститься в паб, где я надеру вам задницу?»

— Послушай, женщина! Ни за что не поверю, будто Хантер ругается, как газетчик…

Вэтью небрежно отмахнулась от него:

— Не то чтобы он именно так выразился на самом деле. Я просто передаю общий смысл. А Тео поплевал на руки и заявил, что ему ничего на свете так не хочется. Только вначале Тео послал за одним дюжим фермером по имени Джим Сомерс и попросил его быть секундантом. И еще Тео потребовал, чтобы бой судил мистер Уэст.

— Уэст, вот как? — задумчиво сказал Г.М. — Им легко удалось его разыскать?

— Нет, голубчик. Им пришлось вытащить его из постели, как вот сейчас вас, и кое-кто уверяет, будто он был бледный как смерть. Но мистер Уэст сказал, что согласен судить матч… Ну и народу было! — продолжала Вэтью тоном благоговейного ужаса. — Могло показаться, будто вся округа набилась в мой паб. Тео Булл заявил, что он не какой-нибудь любитель и не баба, чтобы драться жалких три раунда. Он потребовал пятнадцать раундов, как у профессионалов, да к тому же самые легкие перчатки из всех — на четыре унции.

Сэр Генри Мерривейл, не выдержав, вскочил из-за стола:

— Думаешь, я не знаю, сколько весят самые легкие перчатки? Да будет тебе известно, женщина, в Кембридже в девяносто первом или девяносто втором году…

Но Вэтью уже дошла до самого интересного, а потому не слушала Г.М. Она вскочила со стула и вприпрыжку выбежала на середину комнаты; ее пышные золотистые волосы плясали, все тело ходило ходуном; левую руку, сжатую в кулак, она выставила вперед, а правую завела назад.