Джон Карр - Чаша кавалера

И Томми помчался к открытому окну, за которым стояли его родители. Никогда прежде он не совершал того, что смог совершить под влиянием охватившего его восторга. Одним прыжком он заскочил одной ногой на подоконник, умудрившись не упасть и не разбить головой стекло.

— Вы видели, что сделал дедушка?

— Томми, слезай оттуда! Ты упадешь! Том Брейс, если ты будешь смеяться, я…

— Мама, кто эта шикарная дама в купальнике?

— Это не купальник, Томми, а… Хотя да, конечно, это купальник… Том! Я убью тебя!

— Может быть, объяснишь мне, Джинни, в чем я провинился? Как я могу чему-то научить мальчика, если дед не желает подавать ему достойный пример?

— Нет! — внезапно проголосила миссис Хорнби Буллер-Керк. — Нет! Нет! Нет!

Томми завизжал от возбуждения.

И вот теперь, выражая глубокое сожаление, хроникер должен кратко описать последнее событие этого мирного дня в старой Англии.

Это необходимо сделать, так как отчет, впоследствии распространенный по деревне миссис Буллер-Керк, подобно многим рассказам взрослых о детях, был явной ложью. Миссис Буллер-Керк утверждала, что девятилетний демон в грязной одежде, издавая богохульные возгласы, прыгнул на нее с подоконника и стал так яростно колотить ее кулаками, что ей пришлось убегать из дома, спасая жизнь.

В действительности ничего подобного не произошло.

Миссис Буллер-Керк, отступив под действием увиденного из окна, ослабила хватку на двенадцатифутовом рулоне билетов. В наши дни в Англии изготовители экономят на любом материале. Длинная лента из тонкой бумаги сначала поплыла в воздухе, а потом, продолжая извиваться, опустилась на пол.

Дальнейший образ действий был неизбежен для любого мальчика.

С криком «Змея!» Томми спрыгнул с подоконника и ухватился за кончик ленты. Миссис Буллер-Керк побежала к двери. Часть билетов оторвалась от ленты, поэтому Томми помчался за леди, чтобы поймать остальное.

Когда стук туфель миссис Буллер-Керк замер в коридоре, Вирджиния дала волю гневу.

— Ради бога, женщина! — запротестовал ее муж. — Объясни, в чем моя вина!

— Ты не желаешь приучать мальчика к дисциплине, Том Брейс! Мне самой приходится этим заниматься! Ты не делаешь ничего, что должен делать муж и отец!

— Но послушай, Джинни…

— Больше я не стану этого терпеть! Я разведусь с тобой! Какая-то дисциплина в жизни необходима, хотя ты этому не веришь, так как тебя никогда ни в чем не ограничивали. Ты был единственным ребенком в семье и…

— А ты разве нет?

— Это ничего не меняет. Я ненавижу тебя! И не пытайся меня целовать, потому что я этого не хочу! Ну, может быть, только один раз… О, Том, это безумие нужно прекратить! И мы должны перестать поддразнивать бедного сэра Генри.

— Тебе это не кажется очередной non sequitur, дорогая?

— Не кажется. По сравнению с остальными он вполне нормален. Что из того, если он иногда выглядит несерьезным? Дженнингс всегда был чертовски серьезным, а теперь ведет себя бессмысленно. Ты говоришь, что сэр Генри умен как сам дьявол. Очень может быть, если он придает такое значение безобидной царапине на двери. Но мы должны заставить его помочь нам и раскрыть эту тайну. Пошли в Дубовую комнату, Том!

Таким образом, Вирджиния, вцепившись правой рукой в левую руку мужа, и Том с дубинкой в правой руке начали пробираться через лабиринт коридоров, достигнув в итоге средоточия тайны — Дубовой комнаты.

Не постучав, Вирджиния повернула ручку и открыла тяжелую, массивную дверь.

Они услышали голос синьора Равиоли, который сидел на табурете у клавесина, щелкая в воздухе большим и указательным пальцами.

— Нет!

— Сынок, я сыт этим по горло! Когда вы перестанете нести чушь о преступлении, совершенном призраком-левшой, страдающим астмой?

— Мы детективы или нет? — осведомился синьор Равиоли. — Почему вы мне не отвечать?

Его рука метнулась к хрупкой инкрустированной крышке клавесина, на которой лежала приметная черная шляпа. Синьор Равиоли нахлобучил ее на голову с такой силой, что она прижала ему уши.

— Во-первых, нет даже намека на то, — продолжал Г. М., стоя посреди комнаты размером пятнадцать квадратных футов и упершись кулаками в бока, — что сэр Бинг Родон когда-либо болел астмой. Во-вторых, мы знаем, что он был правшой. Разве вы не слышали, как девочка говорила, что на его правой руке был перстень с бриллиантом, которым он нацарапал надпись на оконном стекле?

Г. М. указал пальцем на левое из двух окон в стене напротив двери.