Эллери Квин - Транедия Зет

Думаю, Доу сдался без сопротивления. Я этого не видела, так как потеряла сознание. Когда я очнулась, надо мной нависало лицо Джереми и кто-то лил воду мне на голову.

Я никогда не могла вспоминать этот день без содрогания. Откуда-то появились отец и мистер Лейн, и я оказалась в офисе Хьюма, слушая историю Доу.

Лицо мистера Лейна походило на трагическую маску. Никогда не забуду, что он сказал и как выглядел, когда я перед встречей в кабинете Хьюма сообщила ему о своем обещании, данном Доу в хижине.

— Пейшнс! — воскликнул он с мукой в голосе. — Вы не должны были этого делать! Я ни в чем не уверен. Конечно, я иду по следу, но он нечеткий, и, возможно, мне не удастся спасти беднягу!

Тогда я осознала, что наделала. Второй раз я подала надежду этому человеку, и второй раз…

Доу отвечал на вопросы. Нет, он не убивал доктора Фосетта. Он даже не был в его доме… Джон Хьюм достал из ящика стола револьвер, из которого Доу стрелял в хижине.

— Оружие принадлежало доктору Фосетту, — сурово сказал он. — Не лгите. Слуга доктора видел револьвер вчера во второй половине дня в верхнем ящике секретера в приемной Фосетта. Вы были в этом доме.

Да, завопил Доу, был, но не убивал Фосетта. Ему была назначена встреча на половину двенадцатого ночи. Войдя в дом, он увидел окровавленного Фосетта на полу. На письменном столе лежал револьвер — в панике он схватил его и выбежал из дома… Да, он прислал фрагмент сундучка. Как? Этого он не расскажет. Что означает «JA»? Доу плотно сжал губы.

— Значит, вы обнаружили тело? — спросил мистер Лейн.

— Да, но я сразу увидел, что он мертв…

— Вы уверены, Доу, что он был мертв?

— Да, сэр, уверен!

Окружной прокурор показал заключенному записку, найденную на столе доктора Фосетта. Нас всех — за исключением Друри Лейна — удивила горячность отрицаний Доу. Он клялся, что никогда не видел этот клочок бумаги, не читал письмо, написанное Фосеттом чернилами, и не писал карандашом сообщение печатными буквами, подписанное «Аарон Доу».

— Последние несколько дней, Доу, вы получали какое-нибудь сообщение от доктора Фосетта? — быстро спросил старый джентльмен.

— Да, мистер Лейн, получал, но не это! Я получил письмо от Фосетта во вторник. Он велел мне бежать в четверг. Это чистая правда, мистер Лейн. В записке было сказано «в четверг»!

— У вас имеется эта записка?

Но Доу сказал, что выбросил ее в тюремной уборной.

— Не понимаю, — пробормотал Хьюм, — зачем Фосетту было обманывать этого человека таким образом? Или, может быть…

Казалось, старый джентльмен хочет что-то сказать, но он покачал головой и не проронил ни слова. Что касается меня, то я начала — правда, очень медленно — видеть проблески света.

Джон Хьюм снова пошел по линии наименьшего сопротивления, уступив роль обвинителя в суде своему ассистенту Суиту. Доу сразу же обвинили в убийстве первой степени, так что процесс начался, прежде чем мы успели опомниться. Величайшая трудность состояла в том, чтобы не дать жителям Лидса взять закон в свои руки. Второе обвинение в убийстве против одного и того же человека разъярило толпу, и Доу приходилось перевозить из окружной тюрьмы в суд и обратно под усиленной охраной и с соблюдением секретности.

Марк Каррьер вел себя загадочно. Он отказался принять гонорар от мистера Лейна. Его лицо было самодовольным и таинственным. Он снова вступил в борьбу, не имея никаких шансов.

Покуда мистер Друри Лейн сидел молча, окутанный мантией отчаяния и бессилия, Аарона Доу судили, признали виновным в убийстве первой степени после сорокапятиминутного совещания жюри и приговорили к казни на электрическом стуле. Приговор вынес тот же судья, который менее месяца назад приговорил его к пожизненному заключению.

— Аарон Доу будет предан казни в соответствии с предписаниями закона в начале будущей недели…

Прикованный наручниками к двум помощникам шерифа, окруженный вооруженными охранниками, Аарон Доу был отправлен в тюрьму Алгонкин, где безмолвие камеры смертников сомкнулось вокруг него, как замерзшая земля зимней могилы.

Нам оставалось только молиться о ниспослании хотя бы капли надежды. Мы все смертельно устали — устали поднимать парус при мертвом штиле, устали от борьбы, устали от размышлений.

Отец и Илайхью Клей уладили свои разногласия, и, поскольку у нас уже не было сил сопротивляться, мы остались у Клеев. Впрочем, мы практически только ночевали в доме. Отец метался по городу, как призрак, а я торчала в доме отца Мьюра на холме, очевидно считая, что должна находиться как можно ближе к приговоренному. Наш друг священник ежедневно навещал Аарона Доу, но по какой-то причине не желал рассказывать нам о нем. По расстроенному лицу маленького падре я понимала, что Доу возлагает вину на наши головы. Это не облегчало ситуацию.