Джон Карр - А потом – убийство!

Он поднял руку.

– Но есть пределы, за которые не выйдет ни один пишущий на английском языке, каким бы бессовестным он ни был. Я дошел до предела. То, что ты мне всучил, – не просто вздор. Книжонка – самая мерзопакостная белиберда, какую способны всучить невинному читателю неграмотные маньяки, выдающие себя за издателей! Одним словом, Том, то, что мне дали, – непотребство! Я ясно выразился?

Наклонившись над столом, он стукнул по книге. Пальцы его подергивались.

– Ах ты! – огорчился вежливый мистер Хаккетт. – Позволь я тебя познакомлю с мисс Стэнтон. Мистер Картрайт – мисс Стэнтон.

– Здрасте. – Картрайт метнул на Монику быстрый взгляд через плечо и снова повернулся к продюсеру: – Так вот, Том. Эта книга…

– Здравствуйте, – ласково поздоровалась Моника. В душе у нее все ликовало.

Возможно, это прозвучит странно, но при виде мистера Уильяма Картрайта она почувствовала, что ее страдания вознаграждены. Однако даже радость ее была пронизана лютой ненавистью. Несмотря ни на что, Моника была счастлива. Решимость ее окрепла, смелость вернулась после того, как она поняла, что враг идет прямо к ней в руки.

Правда, ее представления оказались ошибочными. Уильям Картрайт вовсе не был морщинистым сухарем, хотя и обладал раздражающей привычкой вставать в позу и поучать. Люди неосмотрительные могли бы сказать, что он недурен собой: широкоплечий, худощавый, с правильными чертами лица и коротко стриженными каштановыми волосами. Люди неосмотрительные, которые не заглядывали в его греховную душу, могли бы даже назвать выражение его лица добродушным. Моника, которая, несмотря ни на что, была человеком справедливым, сразу отдала должное внешности нового знакомого. Однако она узрела нечто настолько ужасное, что ей даже полегчало. Она узрела нечто, сразу выводящее Уильяма Картрайта за пределы человечества; нечто, способное навсегда оправдать ее ненависть к нему. Моника готова была прыгать от радости.

Уильям Картрайт оказался бородатым!

Здесь снова требуется внести ясность. Борода Уильяма Картрайта не напоминала по форме лопату; он не носил и козлиную бородку, которая обычно внушает сильное отвращение. Наоборот, любой мужчина счел бы ее удачной попыткой справиться с буйной растительностью на лице.

Такие щегольские, аккуратно подстриженные бородки носят морские офицеры.

Однако почти все женщины относятся к бороде по-другому. Монике, которая на время лишилась способности распознавать цвета, показалось, что борода у Уильяма Картрайта ярко-рыжая.

– Я уже не говорю об огромном количестве грубых грамматических и синтаксических ошибок. – Отвратительный Картрайт выпятил вперед подбородок, украшенный преступной бородой. – Я молчу о тяжеловесном стиле, способном потопить линкор. Я молчу о самодовольном дураке герое, капитане Как-там-его; я молчу о порнографических наклонностях авторши, которая настрочила эту пакость…

– Ах! – Моника непроизвольно вздрогнула.

– Билл, – вмешался мистер Хаккетт, – напрасно ты так выражаешься при мисс Стэнтон. Где твои манеры?

– Я уже молчу о… Да что с тобой? Что ты мне машешь?

– Вот девушка, которая написала эту книжку!

– А? Кто?

– Да вот же она. Перед тобой.

Наступило ужасное молчание. Мистер Картрайт обернулся не сразу. Моника успела разглядеть со спины древнюю спортивную куртку и серые фланелевые брюки, которые, похоже, не гладили с прошлого Рождества. Плечи, обтянутые спортивной курткой, медленно поднимались, пока не оказались почти на одном уровне с ушами их обладателя.

– Господи помилуй! – с благоговейным ужасом прошептал Картрайт.

Вначале он рискнул посмотреть на Монику одним глазом, затем, наконец, обернулся и посмотрел ей в лицо.

– Послушайте… Простите меня! – выпалил он.

– Простить? Ну что вы! – Монике, бледной от злости, все же удавалось сдерживаться и говорить беззаботно и легко. – Пожалуйста, не извиняйтесь. Все нормально. Я нисколько не возражаю.

– Не возражаете?!

– Конечно нет! – Моника издала короткий смешок. – Так приятно выслушать непредвзятое мнение о своем творчестве!

– Послушайте… мне правда очень жаль! Надеюсь, у вас не сложится неправильного впечатления от того, что я наговорил?

– Совсем нет! – Моника добродушно рассмеялась. – «Одним словом, Том, то, что мне дали, – непотребство!» Не слишком много вариантов для неправильного истолкования, как, по-вашему?

– Говорю вам, мне очень жаль! Откуда мне было знать, что вы – автор? Я и понятия не имел! Если бы я знал…