– Сынок, какая у твоей жены девичья фамилия?
– Послушай, – встревожился Блайстоун, – при чем здесь девичья фамилия моей жены? Ну ладно. Ее звали Барбара Гор-Ривз.
– Барбара? Не Джудит? Почему же ты всегда зовешь ее Джуди?
– Так уж повелось, а она меня Панч, – вздохнул Блайстоун, поправляя воротничок. – Мы… зовем так друг друга с первых лет нашего брака. Тогда я был молод, полон идей и считал, что лучше всех разбираюсь в вопросах воспитания детей.
– Денни, ты не врешь? Твою жену звали не Джудит Адамс?
Блайстоун нахмурился:
– Джудит Адамс! Нет, что ты. В конце концов, это легко проверить. Поезжай и спроси у нее самой. Только одно условие, Мерривейл. Веди себя тактично, понимаешь? У леди Блайстоун нервы немного не в порядке. Помнишь последний раз, когда ты у нас был? Ты жевал табак. Моя жена не понимает, откуда у тебя, носителя древнейшего титула, обладателя стольких ученых степеней, такие вульгарные привычки. Боюсь, ей также не по душе твоя манера выражаться. Женщинам подобные вещи недоступны, как, впрочем, иногда и мне. Так о чем мы говорили? Ах да. Девичья фамилия моей супруги. Я могу показать тебе ее паспорт, но…
Тут Марша с решительным видом подошла к Г. М. и открыла сумочку. Хотя Сандерсу и не видно было ее лица, он отчего-то заволновался.
Из сумочки она извлекла два сильно помятых листка бумаги, сплошь исписанных мелким почерком, и протянула их Г. М.
– Вот, – сказала она. – Читайте!
Г. М. подбросил комок в ладони.
– Ага! – воскликнул он. – Вот что вы стащили из кресла Фергюсона вчера ночью. Значит, сознаетесь?
– Пожалуйста, читайте!
Отмахнувшись от обвинений, как несущественных, девушка облегченно вздохнула. Видимо, исполнив свой долг, она избавилась и от всех печалей. Ее карие глаза сияли. Но Сандерс насторожился. По опыту он понял: Марша снова что-то задумала.
– Вы оказались правы, – заявила она. – Папа действительно спутался с настоящими преступниками. Бр-р-р! Но я так и думала. Как только я его увидела, я сразу поняла, что он самый мерзкий из всех.
– Кто самый мерзкий из всех? – отрывисто переспросил Блайстоун. – О ком ты?
Г. М. разгладил листки на коленях и погрузился в чтение. Комнату заливал солнечный свет. Марша впервые со времени своего прихода посмотрела Сандерсу в глаза и улыбнулась.
– Конец! – воскликнул Г. М. – Ах, чтоб его! В самом деле конец!
– Кому конец? Или чему?
– Убийце Хея, – зычно объявил Г. М.
Блайстоун беспокойно пошевелился. Он сидел с прямой спиной на краю кровати, его напряженный взгляд больше не блуждал по комнате.
– Он сообщил, кто убийца? – требовательно спросил Блайстоун.
– Нет, не сообщил. То есть сообщил, но не прямо. Видишь ли, Фергюсону не хватило времени. Письмо написано бисерным почерком и озаглавлено так: «Показания относительно убийства Феликса Хея, эсквайра, написанные Питером Синклером Фергюсоном, бакалавром естественных наук, кавалером Египетского ордена за заслуги». Такой уж Фергюсон был человек, – словно бы оправдываясь, пояснил Г. М. – Любил упоминать все свои звания и награды. По-моему, он слегка гордился собой, отсюда его напыщенный стиль. Его тень по-прежнему нависает над нами. От него никуда не скрыться. Читать?
– Читай, – потребовал Блайстоун, – и поскорее.
Г. М. был прав. Тень Фергюсона все еще нависала над всеми ними – ощутимая, как дерево за окном.
«Следуя примеру Феликса Хея, – прочитал Г. М., – я хочу предать гласности имя человека, убившего его, а также описать крайне изобретательный способ совершения преступления.
В противоположность Хею, я не предчувствую никакой опасности. Но, если в результате несчастного стечения обстоятельств со мной что-нибудь случится, считаю своим долгом сообщить полиции все, что мне известно.
Вначале немного о себе. В 1926–1927 гг. я служил в Англо-египетской импортной компании в качестве главного художника-ретушера. Я работал в конторе и на складе в Каире, на бульваре Каср-эль-Али. Мы фабриковали скарабеев и мумии животных из стекломассы и силиконового клея; более крупные статуи делали из сланца, похожего на черный базальт. Кроме того, мы изготавливали папирусы, более или менее похожие на настоящие.
Должен упомянуть, что воссозданные мною копии папирусов времен Девятнадцатой династии удостоились высших похвал его величества короля Египта. Мой труд вызвал его горячее одобрение, вылившееся в награждение меня орденом за заслуги перед Египтом. Я один из немногих кавалеров данного ордена.
Читать дальше