Эшли Уивер - Странная месть

И я внезапно почувствовала себя виноватой в том, что избрала именно такой подход. Никто не любит, когда им напоминают о каких-то неприятных инцидентах из прошлого, о которых они старались забыть. Впрочем, в любом случае уже слишком поздно. И мне ничего не оставалось, кроме как продолжить.

– Что-то не верится, что хотя бы наполовину это правда, – заметила я.

– Большая часть правда, – отозвалась Беатрис, пристально на меня глядя. Ее ответ меня удивил. Ведь я дала ей возможность отрицать все это как глупые сплетни и самую вульгарную ложь, а она ею не воспользовалась.

Что ж, если она так прямолинейна, то и мне следует избрать ту же тактику.

– А вы верите, что Брэдфорд Гленн имеет какое-то отношение к смерти мистера Грина?

Беатрис немного побледнела, но выражение лица не изменилось.

– В то время казалось, что это вполне возможно. Они всегда ненавидели друг друга. В своей записке перед самоубийством Брэдфорд утверждал, что невиновен, но ведь мог и солгать.

– Или же то действительно был несчастный случай.

Слабая невеселая улыбка тронула уголки ее губ.

– Не думаю, что вы верите в это, миссис Эймс. Как, впрочем, и я.

– И оба они были влюблены в вас? – неожиданно спросила я. Вообще спрашивать такое было не совсем прилично, но я чувствовала, что от ее ответа зависит многое.

Беатрис призадумалась прежде, чем ответить. И когда наконец заговорила, в голосе звучала грусть:

– Вы не представляете, какими мы тогда были, миссис Эймс. Все очень молоды и безрассудны. Какое-то время я была увлечена ими обоими, но не более того. И никаких серьезных мыслей о будущем. Возможно, порой я даже нарочно стравливала их, так получалось. Юные девушки иногда бывают очень жестоки, и, боюсь, я не исключение. Все это казалось мне лишь игрой. Жизнь вообще грандиозная игра.

– А что, Брэдфорд Гленн действительно пытался вас задушить? – Едва эти слова успели сорваться с губ, как я устыдилась своей наглой прямолинейности. Впрочем, Беатрис, казалось, вовсе не удивил тот факт, что я столь смело огласила эту подробность, описанную в одной из самых шокирующих глав романа Изабель.

Она встретилась со мной взглядом.

– Да. В порыве страсти он был просто вне себя. Что вовсе не означает, что это он убил Эдвина.

– Ну, разумеется, нет.

– Смерть Эдвина потрясла меня до глубины души.

– Могу представить, как вам было больно.

Теперь Беатрис смотрела мимо меня, в окно, однако невидящий взгляд был устремлен в прошлое.

– Обычно люди предполагают, что человек стремится поскорее забыть нечто страшное, случившееся в прошлом. Но это не мой случай. Я бы хотела помнить. Я много думала об этом и так до сих пор и не понимаю, что произошло той ночью. Помню, как Брэдфорд и Эдвин дрались в летнем домике. Они всегда недолюбливали друг друга. Ну а после этого… лишь обрывочные воспоминания о том, как я бреду по снегу к дому.

– Понимаю.

Беатрис снова подняла голову, и в ее холодных глазах вдруг забрезжило нечто похожее на истинную эмоцию.

– Видите ли, миссис Эймс, жить с воспоминаниями о трагедии – это еще не самое худшее. Намного хуже жить лишь со слабым отголоском этих воспоминаний, с какими-то туманными обрывками, которые сохранились в голове. И это очень похоже на предательство – не знать и толком не помнить, что же именно случилось той ночью. Эдвин определенно не заслуживал такой смерти. Кто-то должен был быть рядом с ним. Я могла предотвратить это несчастье.

– Сожалею, – пробормотала я.

Беатрис часто заморгала, словно сама удивилась тому, что мне только что рассказала, а затем глаза ее приняли столь знакомое мне холодное и отрешенное выражение.

– В жизни каждого из нас случаются трагедии. Мне, по крайней мере, еще повезло, я встретила моего нынешнего мужа. Он меня понимает, – добавила она с мягкой улыбкой, и на мгновение ее грусть улетучилась. – И мне кажется, истинное понимание гораздо лучше всепожирающей страсти. Потому как я знаю: что бы ни случилось, он всегда будет на моей стороне. И это, знаете ли, утешает.

Я вполне разделяла ее мысли и чувства. Сколько раз за время нашего с Майло брака я бы предпочла надежность и постоянство неуверенности страсти! Впрочем, теперь мой брак начал приближаться к более нормальному состоянию, и я с облегчением это отмечала.

– Надеюсь, что вы будете очень счастливы, миссис Клайн, – вполне искренне произнесла я. Я не разделяла убеждений Изабель Ван Аллен, считавшей, что все должны страдать до скончания веков за грехи, совершенные в прошлом. Я от души надеялась, что все нынешние обитатели и гости Лайонсгейта продолжат двигаться вперед и проживут свои жизни так, как они мечтали.