Барри Мейтланд - Марки королевы Виктории

– У вас записано, сколько было выплачено Уэверли? – спросил Брок.

– Уолтер вел расчетную книгу всех финансовых операций с Рафаэлем. Сколько денег получено, сколько и куда ушло, и так далее…

– Она у меня, – сказал Старлинг, вытаскивая из кармана небольшой блокнот. – Он отдал ее мне. Но я так и не смог установить, кто были те люди, которые в ней упоминаются.

– Уолтер всем придумал прозвища. Уэверли, к примеру, он называл Афганцем, поскольку считал, что он похож на афганскую борзую – такой же высокий, поджарый и нацеленный на добычу.

Салли поднялась на ноги, подошла к Старлингу, обняла его и прижала к себе. Она была такой маленькой и хрупкой, что в сравнении с ней даже Сэмми казался крупным мужчиной. Он обмяк в ее объятиях и начал хлюпать носом.

– Бедняжка Сэмми, – шептала она, – бедняжка Сэмми…

Через некоторое время Старлинг поднял голову, посмотрел на Брока и сказал:

– Кто ее убил, мистер Брок? Кто убил мою Еву?

– Человек или люди, ненавидящие нас обоих. Они забрали у вас все деньги и выставили вас убийцей. Равным образом с их подачи я предстал в глазах общественности жуликом и вором. Мне кажется, нам пора объединить наши усилия и положить всему этому конец, вы как думаете?

Старлинг кивнул и вытер тыльной стороной руки увлажнившиеся глаза. Брок неуклюже поднялся на ноги и направился к Десаи.

– Леон, старина, – взволнованно произнес он, – вы меня слышите?

Индус приподнял голову и едва заметно кивнул. Брок начал одну за другой сдирать залеплявшие его лицо полосы липкой ленты. Наконец Десаи получил возможность осмотреться. На левом виске у него красовался большой кровоподтек, и он болезненно морщился, когда Брок сдирал липкую ленту с его запястий и щиколоток. Освободив его, Брок велел ему лежать и ждать помощи.

Брок первым вышел из квартиры, махнул рукой в темноту и сразу же прикрыл ладонью глаза, поскольку в этот момент вспыхнули установленные полицейскими прожекторы. Потом Брок поднял руку с зажатой в ней винтовкой Старлинга, продемонстрировав ее сидевшим в засаде снайперам. После этого он повернулся к двери, из которой появился щурившийся от яркого света Старлинг с поднятыми над головой руками.

Осмотревшись, Старлинг ткнул пальцем в темное пространство внутреннего двора, а затем указал на уличные фонари, освещавшие пустырь за домом, мимо которого несколько часов назад проезжали Брок, Кэти и Салли.

– Вот куда согласно моему плану должны были явиться вы с Рафаэлем, мистер Брок, – сказал он. – Во внутреннем дворе я бы вас и пристрелил. Одна пуля предназначалась вам, другая – Рафаэлю. Ну а третью я бы потом выпустил в самого себя. – Он тяжело вздохнул. – Бог знает, что я натворил… Хуже не придумаешь, верно?

– Да, это была не лучшая ваша неделя, Сэмми, – сказал Брок.

– Можете сказать мне это еще раз. У меня такое ощущение, будто я убил в себе китайца.

Он слабо улыбнулся Броку, который ответил ему ободряющей улыбкой. Сразу же после этого Брок увидел образовавшуюся в середине лба Старлинга маленькую черную дырочку, появление которой сопровождалось резким хлопком винтовочного выстрела. В следующую секунду Старлинг, ни на йоту не изменившись в лице, словно мешок картошки, свалился на пол.

Из темноты послышались громкие возбужденные крики. Брок упал на колени, потянув за собой Салли и крикнув Десаи, чтобы тот не выходил. Салли молча вытирала с лица кровавые ошметки, попавшие на него из выходного отверстия раны в затылке Сэмми.

Тим Уэверли был чрезвычайно возмущен тем обстоятельством, что его подняли с постели на рассвете. Когда его, несмотря на протесты, доставили в управление и повели в комнату для допросов, он позволил себе, обратившись к сопровождавшим его молчаливым офицерам, высказать мнение относительно сходства методов столичной полиции и КГБ. Впрочем, он сразу же замолчал, когда увидел поджидавших его двух мужчин с мрачными лицами – Брока, который, когда он вошел, никак не обозначил, что они знакомы, и Макларена, сурово хмурившего свои кустистые брови, исследуя взглядом лежавшую перед ним на столе какую-то бумагу.

– Садитесь, – сказал Макларен, даже не удосужившись поздороваться с Уэверли, и первым делом объявил ему, что его слова могут быть использованы против него.

Уэверли, которого подобное вступление чрезвычайно встревожило, молча переводил взгляд с одного офицера на другого, а также попытался рассмотреть документ, который Макларен с его приходом отодвинул в сторону. По мнению Уэверли, этот документ напоминал некий список.