Уолтер Саттертуэйт - Эскапада

— Лучше спросите об этом Бегущего Медведя, — посоветовал я. — Хотя он уже раз ошибся.

Дойл нахмурился.

— Но не насчет дочери госпожи Корнель. И не насчет того, что граф приставал к мисс Тернер.

Я все еще считал, что мадам Созострис получила сведения от Бриггза и что невинной жертвой, о которой она говорила, была Дарлин. Но я знал, что мадам Созострис никогда в этом не признается.

— Вы считаете, он был прав во всем, — заметил я.

— Знаете ли, переход в другую жизнь не застраховывает человека от ошибок. Человек становится лучше, но он все равно может ошибаться.

— Тогда в чем смысл смерти?

Дойл улыбнулся.

— Все скептиком прикидываетесь, а, Бомон? Ну да ладно. — Он встал. — Тем не менее мне было приятно с вами познакомиться. Довольно поучительное знакомство. Надеюсь, мы когда-нибудь еще встретимся. Я действительно хотел бы этого. Возможно, свидимся в Лондоне.

Я встал.

— Уезжаете? — спросил я.

— Уезжаю? Ах, да, да. Возвращаюсь в Лондон с мадам Созострис и господином Демпси. У нас много дел. Невпроворот.

— Вы уже говорили с Гарри? О сеансе?

Дойл пыхнул трубкой.

— Совсем коротко. Сеанс не произвел на него большого впечатления, как я ожидал. Он утверждает, что все чудеса во время сеанса — чистой воды мошенничество.

— Он прав.

— Ну разумеется, прав. Я и не спорю. Но поскольку мадам Созострис не мошенница, это утверждение не имеет отношения к делу. Эта женщина — чудо, Бомон. Она принесла успокоение и мир сотням людей. Многое ли из нас могут этим похвастать?

— Немногие. Не я, во всяком случае.

— Знаете, я начинал как доктор. В смысле, медик. Помогал людям. Потом стал писателем и многое годы занимался только тем, что развлекал своих читателей. Веселил. Теперь я снова могу участвовать в том, что помогает людям.

Я кивнул. Мне подумалось, что развлекать и веселить, возможно, означает помогать им куда больше, чем пудрить им мозги призраками и духами, но я решил, что нет смысла об этом говорить.

— Ну, — сказал он, — желаю вам удачи.

— И вам того же, сэр Артур. — Мы пожали друг другу руки, и количество складок на моей ладони удвоилось.

Дойл еще раз мне улыбнулся и ушел, унося с собой запах паленого мешка из-под картошки.

Ближе к вечеру я распрощался и с госпожой Корнель. Она тоже собиралась уезжать в город вместе с сэром Дэвидом. Я догнал ее в большом зале и попросил разрешения поговорить минутку.

— Мне кажется, — заметила она, — нам больше нечего сказать друг другу.

— Всего одну минуту. Это все, о чем я прошу.

Она секунду поколебалась, сузив свои карие глаза, затем повернулась к сэру Дэвиду.

— Дэвид, подожди меня в машине, пожалуйста. Я приду через минуту.

Сэр Дэвид взглянул на меня, нахмурился, но промолчал. Синяк на его скуле уже приобрел цвет тушеного чернослива.

— В чем дало? — спросила она, когда сэр Дэвид ушел.

— Я только хотел сказать, мне очень жаль, что все так вышло с леди Перли. Знаю, она была вашей подругой.

— Она невиновна.

— У нее будет возможность это доказать.

— И она это сделает. Но вы погубили ее честь. Вы помогали этому ужасному человеку, Гудини. Помогали сфабриковать против нее уголовное дело.

Я кивнул.

— И вы притворялись, будто помогаете этому Цинь Су. Лжеинспектору Маршу. Вы его намеренно запутали.

Я кивнул.

— Вы с Гудини знали, что он никакой не полицейский.

— Угу, — сказал я.

Великий человек догадался об этом, когда я сказал ему, что английские полицейские не носят оружия. Он нащупал пистолет в кармане сержанта Медоуза, когда пытался сдвинуть его с места в комнате графа. Он рассказал мне об этом на старой мельнице, отчего мисс Тернер так и ахнула.

Я же сообразил, в чем дело, наблюдая за действиями Цинь Су. Ни один полицейский, даже самый изысканно-деликатный, не станет заключать пари об исходе дела с магом. И он так и не спросил у Дарлин О'Брайен, подозреваемой, есть ли у нее алиби на то время, когда убили графа и когда стреляли из «винчестера».

— Так вот почему вчера вечером вы взяли с меня слово ничего не говорить Алисе, — сказала она. — Не рассказывать о том, что мисс Тернер нашла в комнате графа. Значит, вы уже тогда расставляли ей ловушку.

— Нет, — возразил я, — она была под подозрением, как и все остальные.

— Все были под подозрением?

— Да.

Она кивнула.

— Разумеется. Именно поэтому вы пришли ко мне тогда ночью.

— Я пришел, потому что вы меня пригласили.

Она покачала головой.

— Какой же я была дурой. Честь, дружба, преданность — для таких, как вы, эти понятия ничего не значат, верно?