Анне Хольт - Госпожа президент

— Ты высказывал возражения, Петер. Набрасывал сценарии и выдвигал возражения. Но отнюдь не пытался остановить все это.

— У нас демократия, — сказал он без малейшей иронии. — Решения принимают политики. В подобных обстоятельствах я не более чем жалкий советник. Будь моя воля…

— Мы бы никого сюда не допустили? — Анна резко обернулась и уже громче повторила: — Никого из тех, кто мало-мальски опасен для деревенской идиллии под названием Норвегия?

— Да, — кивнул он. — Вероятно.

Поди пойми, чему он улыбается. На телеэкране президент со свитой направилась от огромного самолета к импровизированной ораторской трибуне, где один из агентов в черном возился с микрофоном.

— Когда приезжал Билл Клинтон, все прошло замечательно, — сказала Анна, осторожно покусывая ноготь. — Он гулял по городу, пил пиво, здоровался с каждым встречным и поперечным. Даже в кондитерские заходил. Без всякого плана, без всяких договоренностей.

— Это было до.

— До?

— До одиннадцатого сентября.

Анна опять села. Ладонями приподняла волосы на затылке. Потом опустила взгляд, хотела что-то сказать, но только громко вздохнула. Из коридора донесся смех и чьи-то быстрые шаги в сторону лифта. Президент на беззвучном экране закончила свое выступление.

— За охрану президента отвечает Управление ословской полиции, — в конце концов сказала Анна. — И строго говоря, по этой причине президентский визит не твоя проблема. В смысле не наша с тобой. Вдобавок… — она шевельнула рукой, показывая на архивный шкаф под телевизором, — вдобавок мы ничего не нашли. Все тихо-спокойно. По крайней мере среди уже известных нам местных группировок. А равно и в пограничных зонах. Информация, поступившая из-за рубежа, опять-таки свидетельствует лишь о том, что этот визит пройдет вполне благополучно. — В ее голосе послышались нотки новостного ведущего: — Визит президента, решившего отдать дань уважения Норвегии как стране своих предков и доброму партнеру США. Нет ни малейших признаков того, что кто-то строит иные планы.

— А это по меньшей мере странно, да? Ведь…

Он умолк.

Госпожа президент села в черный лимузин. Какая-то женщина проворно помогла ей с пальто, которое едва не защемило дверцей автомобиля. Норвежский премьер-министр улыбнулся и помахал рукой телевизионщикам, чуть энергичнее в своем детском восторге, чем следовало бы, — шутка ли, такие важные гости!

— Объект мировой ненависти номер один. — Петер Салхус кивнул на экран. — Мы знаем, что буквально каждый день разрабатываются планы убийства этой женщины. Каждый день, черт побери. В США, в Европе. На Среднем Востоке. Повсюду.

Анна Биркеланн шмыгнула носом, провела указательным пальцем по верхней губе.

— Но так происходит с давних пор, Петер. И она не единственная. В свою очередь мы и наши коллеги по всему свету неустанно пресекаем беззаконие, чтобы преступные планы не стали реальностью. У США лучшая в мире разведслужба и…

— Тут мнения ученых расходятся, — съязвил Салхус.

— …и самая оперативная в мире полиция, — невозмутимо продолжала она. — По-моему, тебе незачем беспокоиться за американского президента и не спать по ночам.

Петер Салхус встал и толстым пальцем нажал кнопку выключателя, как раз когда телеоператор дал крупный план американского флажка, прикрепленного сбоку на капоте бронированного автомобиля. Красно-бело-синий флажок встрепенулся на ветру, лимузин набрал скорость.

Экран погас.

— Собственно говоря, я тревожусь не о ней, — сказал Салхус.

— Ну тогда я вообще не понимаю, о чем ты. — В голосе Анны сквозило нетерпение. — Все, ухожу. В случае чего ты знаешь, где меня найти.

Она подняла с полу пухлую папку с бумагами, выпрямилась и пошла к выходу, но, уже взявшись за ручку и приоткрыв дверь, обернулась:

— Если тебя тревожит не Бентли, то кто?

Петер Салхус тряхнул головой, слегка нахмурил брови, словно толком не расслышал вопрос, и вдруг решительно произнес:

— Мы. Меня тревожит, что может случиться с нами.

Дверная ручка странно холодила ладонь. Анна выпустила ее. Дверь медленно закрылась.

— Не с нами двумя, — улыбнулся он, глядя в окно. Знал, что она покраснела, и не хотел этого видеть. — Меня тревожит… — сжатый кулак изобразил в воздухе что-то вроде большого круга, — Норвегия. — Он наконец-то посмотрел ей прямо в глаза. — Что будет с Норвегией, если все пойдет наперекосяк?

Анна Биркеланн не вполне поняла, что он имеет в виду.