Найо Марш - Пение под покровом ночи

Аллейн замолк, так как губы мистера Мэрримена пришли в движение.

— Не имею привычки менять свои решения, — услышал Аллейн. — Я устал повторять. Нет.

— Очень хорошо. — Аллейн собрался было уйти.

— У меня есть ряд наблюдений. Но никаких свидетелей. И чтобы без всяких предрассудков.

— Должен предупредить вас, что отсутствие свидетелей вовсе не означает, что все, сказанное вами, не будет занесено в протокол. Надеюсь, вы это понимаете.

Мистер Мэрримен тупо уставился на Аллейна. Аллейн достал блокнот.

— Эсмеральда, Руби, Берил, Корэли, Маргарет.

Мистер Мэрримен произнес это с энергичностью, которую невозможно было заподозрить в нем еще минуту назад.

Он твердил эти имена, когда за ним пришел инспектор Фокс в сопровождении кейптаунских блюстителей порядка.

Аллейн провожал взглядом полицейский катер, только что отчаливший от судна. Вскоре фигурки людей на его борту растаяли в мареве, а сам катер превратился в маленькую, быстро удаляющуюся точку. Подошел катер лоцмана. Аллейн резко повернулся и в последний раз открыл знакомые двери пассажирского салона.

— Минут через десять наши с вами пути разойдутся навсегда, — сказал он собравшимся там людям, которые в сухопутных одеяниях показались ему незнакомыми. — К сожалению, мне придется попросить вас зайти в ближайший полицейский участок для дачи показаний. Потом вас, разумеется, вызовут в качестве свидетелей в суд. Если это случится до вашего возвращения на родину, вам предоставят транспорт. Увы, таков порядок. А сейчас я бы хотел вам кое-что объяснить и в некотором роде перед вами извиниться.

— Думаю, извиняться нужно нам, — сказала Джемайма.

— Я с тобой полностью согласен, — поддержал ее Тим.

— А я в этом вовсе не уверена, — возразила миссис Кадди. — С нами обращались весьма забавно.

— Когда я поднялся на борт этого судна в Портсмуте, улики, в силу которых мне было приказано совершить это путешествие, были до смехотворного ничтожны: обрывок посадочного талона с «Мыса Феревелл», зажатый в руке девушки на причале в день вашего отплытия, — продолжал Аллейн. — Мое начальство приказало мне не открывать своей фамилии, вести расследование тайно, не предпринимать ничего такого, что бы шло вразрез с приказом капитана и всеми силами стараться предотвратить грядущую катастрофу. Это последнее мне не удалось осуществить. Призадумайтесь, и вам станет ясен ход моих рассуждений: коль цветочный убийца и впрямь на борту судна, вполне резонно установить, у кого из вас есть алиби хотя бы для одной из дат убийства. Если вы помните, мне удалось с помощью капитана Бэннермана спровоцировать разговор насчет алиби на пятнадцатое января.

— О боже! — вырвалось у мисс Эббот. — А я-то, я-то… Нет, нет, прошу прошения, продолжайте.

— Результаты я сообщил в Лондон. Мои коллеги сумели подтвердить алиби доктора Мейкписа и отца Джордана. Алиби мистера Кадди и мистера Макангуса подтверждены не были, однако в ходе дальнейшего разговора выяснилось, что девятнадцатого января мистеру Макангусу удаляли гнойный аппендицит, что доказывало его непричастность к убийству Маргарет Слеттерс, совершенному двадцать пятого января. Что тоже в дальнейшем было подтверждено. Выяснилось, что мистер Кадди, если, конечно, он не притворялся, не в состоянии воспроизвести правильно мелодию, мы же знали, что убийца обладает способностью правильно петь.

— Мистер Кадди никогда не претендовал называться певцом, — заметила миссис Кадди, не выпускавшая руку супруга из своей. — Верно, дорогой?

— Верно, дорогая.

— У мистера Дейла не было алиби на пятнадцатое января, — продолжал Аллейн, — однако выяснилось, что двадцать пятого он был в Нью-Йорке, что тоже снимало с него подозрения.

— Тогда какого черта вы не сказали мне, в чем дело? — возмутился Дейл.

— У меня сложилось впечатление, что на вас нельзя положиться. Вы выпиваете, плюс к тому же страдаете нервным расстройством.

— Ну, знаете!

— Никто из нас не предполагал, что ответственность за эти преступления может пасть на женщину, однако… — Аллейн улыбнулся мисс Эббот, — однако по крайней мере у одной из них было алиби. Я имею в виду мисс Эббот. Двадцать пятого января она была в Париже на той же самой конференции, на которой присутствовал отец Джордан, и таким образом он был оправдан во второй раз. Итак, помимо доктора Мейкписа, я мог посвятить в свою тайну еще и его. Должен сказать, оба сделали все от них зависящее, за что я благодарю их от души.