Лео Брюс - Дело без трупа. Неоконченное дело [сборник]

Я положил пальцы на круглую ручку двери клубного помещения и начал осторожно поворачивать ее. Мне не было в точности известно, где расположен выключатель, но как только удалось чуть приоткрыть дверь, я понял, что в комнату проникает достаточно света от того же уличного фонаря. Одним резким движением я распахнул дверь настежь и заглянул внутрь.

Кружевной тюль на главном окне ветром затянуло далеко вглубь, а окно оказалось широко открытым, но больше здесь никого не было. Я нашел выключатель, нажал, но даже яркий свет люстры не открыл для меня ничего нового. Труп на диване лежал в прежнем положении, в каком его и оставили. Я отвернулся, ощутив себя неуютно.

Необычным выглядело только открытое окно. Я подошел к нему и выглянул наружу в сторону улицы, но никого не заметил. Между тем, пока я там стоял, дождь яростно хлестал в помещение. Мне пришлось поспешно опустить стекло фрамуги и запереть ее на задвижку.

Кто-то успел побывать в комнате. В этом сомневаться не приходилось. Но кто? И зачем? Если он хотел достать что-либо из карманов покойника, его ждало разочарование, поскольку их опустошили еще в зале паба. Вероятно, цель состояла в чем-то ином, но я помешал ее осуществить.

По зрелом размышлении я счел за лучшее немедленно позвонить Бифу. Сержанту, разумеется, не мог понравиться звонок в такое время, но ведь я должен был поставить его в известность о случившемся. Поэтому я перешел в гостиную, где находился аппарат, сделав все как можно тише, чтобы не потревожить сна семейства Симмонсов, пока выяснял у диспетчера домашний номер сержанта.

Мне пришлось долго слушать гудки, прежде чем трубку сняли. Затем раздался голос сержанта, невнятный и раздраженный:

— Кто это? Что стряслось? — спросил он.

— Биф? С вами говорит Таунсенд. Некто неизвестный только что вломился в клубную комнату «Митры».

— Вы сумели повязать его?

— Нет.

— Так с чего же вы так уверены?

— Я услышал звуки его движений из своей спальни этажом выше и спустился. В комнате никого не застал, но окно, выходящее на улицу, было поднято.

— Быть может, Симмонс забыл закрыть его?

— Разумеется, нет. Вы же сами были с ним, когда принесли туда труп.

— Это забавно…

Я устал и тоже почувствовал прилив раздражения.

— Не знаю, что здесь такого забавного, — сказал я. — Лично мне не доставляет никакой радости, когда меня будят посреди ночи. Что вы собираетесь предпринять?

— Предпринять? Что я могу, по-вашему, предпринять?

— Ну, не знаю…

Разговор получался не слишком вразумительным.

— Не вижу, что сейчас мог бы сделать. Вы же сами сказали — он успел скрыться. Так зачем нам теперь какая-то суета посреди ночи?

Я уже собрался от злости швырнуть трубку.

— Хотя постойте, — продолжил сержант, словно на него только что снизошло вдохновение. — Я пришлю к вам туда констебля. Он все возьмет на себя. Только дождитесь его…

И прежде чем я смог произнести хоть слово, он, а не я, резко бросил трубку телефона.

Я оказался в ситуации одновременно и абсурдной, и крайне неприятной. Я не мог теперь отправиться спать до появления констебля, потому что кто-то должен был впустить его так, чтобы он не перебудил весь дом. И еще. У меня зародилась мысль о том, как повезло моему старому другу Бифу, если на его долю выпало расследование нового громкого дела, а он взялся за него слишком небрежно и ошибочно. Я находился в самом мрачном и озлобленном расположении духа, сидя и дожидаясь в почти пустой комнате, где компанию мне составляло только тело Роджерса.

Но прошло не так уж много времени, когда, снова подойдя к окну, я увидел фигуру молодого полицейского, поспешно шагавшего по улице. Я открыл окно, с облегчением обнаружив, что ливень немного, хотя и ненадолго, унялся. Передо мной возникло лицо довольно-таки привлекательной наружности констебля, телосложением и манерой держаться напоминавшего боксера.

— Меня прислал сержант Биф, сэр, — сообщил он.

— Очень хорошо.

Я рассказал ему о том, что произошло. Причем он все время улыбался мне приветливо и дружелюбно. А ведь его только что подняли с постели и приказали выйти во мрак ненастной ночи. В его прекрасное настроение даже как-то верилось с трудом.

— Я все понял, сэр, — сказал он. — Остальное предоставьте моим заботам. А вам лучше вернуться в постель.

Что я с превеликим удовольствием и сделал.

Проснувшись утром, я увидел, что дождь прекратился, а ветер стих. Сквозь облака даже пытались робко пробиваться лучи зимнего солнца. Однако спустившись к завтраку, я обнаружил, что миссис Симмонс ходит на цыпочках и разговаривает шепотом. Хозяйка всем видом показывала, насколько глубоко осознает присутствие в своем доме покойника.