Дороти Сэйерс: Идеальное убийство

До сентября все шло без изменений, как вдруг — по какой-то причине — моя пациентка прониклась необъяснимой антипатией к этой сиделке, что иногда случается у людей, страдающих слабоумием. Она вбила себе в голову, что медсестра, присланная из Лондона, хочет убить ее — то же самое она, если вы помните, говорила и нотариусу, — и уверяла племянницу, что ее травят, что ее еда и питье горчит. Приступы ужасных болей она приписывала тоже этой причине. Убеждать ее было бесполезно — пациентка начинала рыдать и не позволяла сиделке даже приближаться к себе. Конечно, когда такое происходит, ничего не остается, как отказаться от услуг сиделки, поскольку она не может принести пациенту никакой пользы. Я отправил свою невесту назад в Лондон и телеграфировал в клинику сэру Уорбертону, чтобы он предоставил другую сиделку.

На следующий день приехала опытная медсестра, и все вроде бы наладилось, пациентка моя успокоилась, стала нормально есть и пить. Но что вы думаете? Теперь у меня начались проблемы с бедняжкой племянницей. Капризы тетки, ее затянувшаяся болезнь сильно расшатали нервы молодой женщины, и она вдруг решила, что ее тете стало гораздо хуже. Я сказал, что, вне всякого сомнения, ее состояние постепенно ухудшается, однако организм борется, сердце у тетушки крепкое и что причин для тревоги пока нет. Тем не менее, мои слова не убедили девушку, она продолжала нервничать. В начале ноября она спешно вызвала меня среди ночи, заявив, что ее тетушка умирает.

Я приехал, осмотрел пациентку, у которой снова начались боли, и сказал племяннице, что пока непосредственная опасность летального исхода ей не угрожает. Я попросил новую сиделку ввести пациентке обезболивающую дозу морфина, а племяннице дал брому, посоветовав ей отправляться в постель, отдохнуть и несколько дней не подходить к тете: новая сиделка прекрасно справляется со своими обязанностями. На другой день я еще раз тщательно обследовал больную и установил, что ее состояние даже лучше, чем я предполагал. Сердце у нее было сильное, она отлично переносила лечение, и развитие метастазов на время приостановилось.

Девушка извинилась за то, что подняла переполох, по ее словам, она действительно решила, что ее тетка умирает. Я же был уверен, что моя пациентка еще протянет месяцев пять или шесть, о чем и сказал племяннице, хотя, как вы понимаете, в подобных случаях сложно давать прогнозы.

«Ах, — вздохнула она, — бедная тетушка. Боюсь показаться эгоистичной, но она — единственный родной человек, который есть у меня на целом свете».

А через три дня, как раз когда я собрался обедать, раздался телефонный звонок: «Скорее приходите! Больная только что скончалась».

— Боже милосердный! — вскричал Чарльз. — Да ведь совершенно ясно…

— Помолчите, Шерлок Холмс, — перебил Питер, — в этой истории отнюдь не все так ясно. «Далеко от этого», — как сказал рядовой, целившийся в яблочко и попавший в инструктора по стрельбе. Однако я вижу, что наш официант застыл в нерешительности, а его коллеги поднимают стулья и убирают со столов графинчики с уксусом.

Почему бы вам не пойти с нами и не закончить вашу историю у меня дома? Я угощу вас стаканчиком очень неплохого портвейна. Пойдете? Отлично. Официант, выявите такси… 110А, Пиккадилли.

Апрельский вечер был ясным и прохладным, в камине ю горел рыжий огонь. Вдоль стен гостиной высились книжные шкафы, заполненные томами в переплетах из гладкой телячьей кожи — в свете ламп она словно отсвечивала.

Был там и большой рояль с поднятой крышкой, и невероятных размеров диван «честерфильд», заваленный подушками, и два кресла, которые так и манили погрузиться в них. Портвейн подавал импозантный дворецкий: он поставил его на маленький столик в стиле «чиппендейл». В массивных вазах алые и желтые тюльпаны, словно флаги, полыхали в темных углах гостиной.

Врач решил было, что хозяин дома — эстет с литературными наклонностями в поисках новых сюжетов, но тут в комнату снова вошел дворецкий.

— Милорд, звонил инспектор Снагг. Он просил вас, когда вы вернетесь, перезвонить ему как можно скорее.

— Правда? Что ж, соедините меня с ним, будьте любезны. Это по делу Уорплешема, Чарльз, — пояснил Питер своему другу. — Снагг снова оскандалился. У булочника оказалось алиби — естественно, оно должно было у него быть. О, спасибо… Хелло! Это вы, инспектор? Ну, что я вам говорил?.. Да нет, ничего страшного, научитесь.