Марджери Аллингем - Тигр в дыму

Эйврил и сам стоял у незадернутого окна, вглядываясь в бурый таинственный мир пустынной площади.

— Вы говорите такие вещи, Дот, — воскликнул он. — Как вы можете это знать?

— А вот такой у меня бизнес, — отвечала она тихонько. — Да просто у меня есть глаза и здравый смысл, и я ими пользуюсь. Никто не приходит к Люси Кэш, когда у нее на чердаке горит свет. Это сигнал — чтобы некоторые люди держались подальше.

— Некоторые люди, — передразнил он. — Что это за люди такие?

— Бизнесмены, я полагаю, — ответила мисс Уорбертон.

Каноник некоторое время молчал, отвернувшись к окну. Неожиданно его широкие квадратные плечи вздрогнули.

— Надеюсь, вы правы, Дот, — произнес он неожиданно. — На этот раз, да будет вам известно, я надеюсь, что правы окажетесь вы.

Одной из приятнейших черт Аманды было, что она никогда не теряла того простодушного видения вещей, при котором самые дикие несуразицы человеческих эмоций воспринимаются как абсолютно нормальные, то есть спокойно и без суеты. Потому-то, когда бедняжка Мэг в расстроенных чувствах предложила ей отправиться в пол-одиннадцатого ночи с инспекцией в новый, частично уже обставленный дом, в котором собиралась поселиться после свадьбы, и куда еще даже электричество не было подведено, Аманде это показалось самой естественной и разумной поездкой на свете.

Утешало ее то, что дом стоит по крайней мере не дальше крайней «приличной улицы» по ту сторону площади, впрочем, если бы ее об этом попросили, она бы отправилась и в любой, самый дальний пригород.

Инспекция показала, что дом превосходен. Даже в лучах фонариков, стиснутых в коченеющих пальцах, он сумел явить свое неповторимое очарование. Джеффри поставил себе целью удовлетворить как собственное, несколько романтическое стремление к единению и устойчивости в этом неустойчивом мире, так и природный вкус своей невесты, и дом обрел свою исконную щеголеватую комфортабельность эпохи Регентства, хотя, пожалуй, несколько модернизированную и, вместе с тем, небывалую прежде праздничность.

Они заглянули в «Эдвардианскую» спальню, с обоями в цветочек и хонитоновским покрывалом на кровати, и в примыкающую к ней ванную в виде уютного озерца с кувшинками и, наконец, добрались до главной цели экспедиции — собственной студии Мэг на самом верху, где прежде был чердак.

Зоркий глаз Аманды уловил, что Джеффри, похоже, спланировал эту комнату с таким расчетом, чтобы ее можно было легко и быстро переделать в детскую — но теперь тут была студия, в каждой мелочи подчиненная одной только жесткой целесообразности и еще не обставленная мебелью. Большая часть хозяйства Мэг, все еще нераспакованная, лежала грудой под блеклыми стенами, куда ее сложили носильщики.

Мэг, внезапно дав волю чувствам, бросилась на колени возле одного небольшого увязанного в мешковину свертка. Она казалась совсем юной девочкой, — ползала на коленках, так что ее мягкое меховое манто волочилось за ней по пыльному полу, и старательно наклонив белокурую пушистую голову, разворачивала упаковочную ткань.

— Я решила их найти и сжечь, — проговорила она, не поднимая головы. — Я хочу это сделать сразу, раз и навсегда, сегодня ночью. Тут только письма Мартина. Вот зачем я притащила тебя сюда. Ты не против?

— Ну конечно нет! Абсолютно разумный шаг! — с расстановкой произнесла Аманда. — Рано или поздно приходит момент, когда принимаешь окончательное решение, а в таких вещах самое верное — собраться с духом и действовать сразу.

— Именно так я и решила, — Мэг вытащила из недр потрепанного итальянского кожаного чемодана шкатулку с выдвижными ящичками и вытряхнула их содержимое на лист упаковочной бумаги. — Из-за них я постоянно ощущаю какую-то смутную вину, уже много месяцев подряд, — продолжала она с той очаровательной ноткой доверчивости в голосе, которая шла ей куда больше, нежели изысканная прическа и косметика. — Я их не открывала несколько лет, но знала, что они здесь, и когда мои вещи перевозили сюда, я решила — пусть заодно и их перевозят. А нынче вечером я все думала о Джеффе, и так мне стало тоскливо, и вдруг показалось почему-то ужасно важным, чтобы они не оставались в его — то есть в нашем с ним доме — больше ни одной ночи. Думаешь, У меня истерика? Ну, может быть, но только немножко.

— Если так, то я не знаю ее причин, а ты? — Аманда уселась на ящик с книгами и, казалось, с удовольствием просидела бы так хоть всю ночь, если того потребует элементарная вежливость. — Стоит ли так переживать? А не кажется ли тебе, что это просто логическое завершение Мартина. Я хотела сказать — завершение этой всей мучительной полосы. Все шло к тому, но обстоятельства немножко его ускорили. Дохнула буря — и с ветки слетает последний листок.