Саймон Толкиен - Последний свидетель

— Вы готовы продолжать, Мэтью? — заботливо осведомился Майлз Ламберт.

— Да, конечно, сэр, — на сей раз голос Мэтью звучал куда как увереннее. Точно он успел освоиться в этом зале, успел привыкнуть ко всем этим барристерам в париках и мантиях.

— Что ж, прекрасно. А теперь мне хотелось бы вернуть вас к одному эпизоду в ваших показаниях и дать шанс еще раз как следует вспомнить, как все это было. Вы сказали мистеру Спарлингу, что Томас Робинсон держал медальон на цепочке перед самым лицом Греты и говорил: «Посмотри, что я нашел». И что оба они кричали друг на друга. Вы хорошо помните, как это происходило?

— Да.

— Чудесно. Затем мистер Спарлинг спросил, что же именно кричала Грета, и, по вашим словам, она говорила: «Дай сюда. Он мой». Вы помните, как сказали нам именно это?

— Да, помню.

— Так она действительно это говорила, Мэтью? Вы уверены, что не ослышались?

— Уверен, сэр.

— Ясно. Почему же тогда вы не подтвердили это ее высказывание, когда сэр Питер спросил, правда ли, что она так говорила?

Мэтью судорожно сглотнул слюну и промолчал. Он снова занервничал.

— Ну, же, Мэтью, отвечайте. Вы прекрасно понимаете смысл моего вопроса. Вы утверждали, что Томас показал медальон отцу и передал ему слова Греты, а она тут же пустилась все отрицать. Вы же помните, как рассказывали это нам, верно, Мэтью? Мистер Спарлинг позаботился о том, чтоб вы хорошенько запомнили именно эту часть ваших показаний, вот и задавал вам много вопросов, пока вы наконец не выдали этот.

— Да, помню.

— Хорошо. Но проблема в том, что вы не сказали нам, что говорил после этого сэр Питер. Я не ругаю, не упрекаю вас ни в чем, Мэтью. Просто мистер Спарлинг вас об этом не спросил, вот и все.

— В чем заключается ваш вопрос, мистер Ламберт? — вмешался судья и недовольно заерзал в кресле.

— Вопрос заключается в следующем, ваша честь. Спрашивал ли свидетеля сэр Питер, действительно ли Грета так говорила. Да или нет, Мэтью?

— Да. Да, спрашивал.

— И что же вы ему ответили?

— Да ничего. Просто сбежал вниз по лестнице. Я ведь уже говорил. Я тогда страшно испугался.

— Но сегодня-то вам вроде нечего бояться?

— В каком смысле?

— В таком, что сегодня вы вполне в состоянии рассказать присяжным то, что побоялись сказать сэру Питеру девять месяцев тому назад.

— Девять месяцев тому назад я страшно испугался. А сэр Робинсон был очень зол. Мне даже показалось, он вот-вот ударит Томаса. Он ведь и прежде бил его.

— Чуть раньше вы говорили, Мэтью, что ничуть не удивились, что он так разозлился.

— Нет, не удивился.

— Потому что вы вторглись в дом без его разрешения, рылись в его личных вещах и бумагах?

— Я не рылся. Том — да.

— Он ведь и одежду Греты просматривал, не так ли? А вы стояли в дверях спальни и смотрели. Вы ведь сами так говорили, верно?

— Да. И мне все время хотелось уйти.

— А в белье ее он рылся, Мэтью?

— Ну, наверное.

— Понятно. Но ведь вы с Томасом Робинсоном проделывали это не впервые, я правильно понимаю, а, Мэтью?

— Нет, сэр, прежде я никогда такого не делал. Клянусь.

— Я имею в виду совсем другое, Мэтью, и вы это прекрасно понимаете. Ведь тот случай в Лондоне, когда вы испугались, что вас могут исключить из школы, он был не единственным, так? Вам уже доводилось попадать в неприятные истории в Карстоу, я прав, Мэтью?

Мальчик не сводил блекло-голубых глаз с Майлза Ламберта, но не произносил ни слова. Лишь сглатывал слюну, отчего кадык на толстой шее так и ходил ходуном. Сразу было видно, что он нервничает.

— Ладно, Мэтью. Давайте я помогу вам вспомнить. Вы говорили жюри присяжных, что поступили в школу Карстоу вместе с Томасом Робинсоном примерно в одно и то же время, в сентябре прошлого года, когда вас обоим было по пятнадцать лет. Верно?

Мэтью Барн кивнул.

— А все остальные в классе учились там уже два года, и вы с Томасом оказались в определенном смысле аутсайдерами. Вам нелегко приходилось, правильно?

— Ну, были небольшие проблемы.

— Остальные ребята не слишком стремились с вами общаться?

— Поначалу — нет.

— Нет. Наверное, говорили, что вы сперва должны как-то себя зарекомендовать, чем-то отличиться, заслужить их уважение. Я прав, Мэтью?

— Ну, в общем, да.

— Совершить поступок. Подвиг. Так они это называли?

Паренек кивнул.

— Ну и в чем же состоял это самый подвиг, а, Мэтью?

— Мы должны были пробраться в кабинет директора школы, кое-что там взять, показать им и вернуть на место.