Филлис Джеймс - Смерть эксперта-свидетеля

– Но ради чего? Чтобы кончить жизнь еще одним трупом в меловом карьере?

– Вполне возможно. Может быть, к этому она подсознательно и стремится. Есть множество способов искать смерти. Она-то скажет, что таким способом хотя бы получает утешение, сидя в теплом, ярко освещенном баре, и надеется, что, может быть, в следующий раз все будет иначе. И она не собирается прекратить это свое занятие из-за того, что два вмешавшихся в ее дела полицейских объяснили ей, что это опасно. Она и сама это прекрасно знает. Ради Бога, давайте уедем отсюда поскорее!

Когда они пристегивали ремни, Мэссингем сказал:

– Кто бы мог подумать, что Дойл на это способен. Я могу представить себе, что он ее подобрал. Как говорил лорд Честерфилд, ночью все кошки серы. Но провести с ней почти весь вечер, рассказывая о своих проблемах!

– Им обоим что-то нужно было друг от друга. Будем надеяться, они это получили.

– Дойл кое-что получил: прочное алиби. Да и мы неплохие результаты получили от их встречи: мы теперь знаем, кто убил Лорримера и как.

– Мы думаем, что знаем, кто и как. Мы можем даже думать, что знаем почему. Но у нас нет ни крупицы доказательств, а без улик мы не можем ни на шаг продвинуться вперед. В данный момент у нас даже нет фактов, которые позволили бы получить ордер на обыск.

– Ну а теперь что, сэр?

– Назад, в Гайз-Марш. Как только разберемся с делом этого Дойла, я хочу послушать доклад Андерхилла и поговорить с главным констеблем. А после – опять к Хоггату. Поставим машину там, где ее ставил Дойл. Хочу проверить, могли кто-то проскользнуть по въездной аллее незамеченным.

К семи часам удалось наконец подобрать все хвосты: последнее заключение для суда проверено, последний исследованный вещдок упакован и ждет, когда его заберут полицейские, количество прибывших дел и вещдоков подсчитано и сверено. Бренда подумала, что инспектор Блейклок выглядит очень усталым. За последний час он не произнес ни одного слова не по делу. И не потому, что был ею недоволен, это она бы сразу почувствовала, просто он ее почти не замечал. Она и сама говорила очень мало, да и то шепотом, боясь нарушить царившую в пустом вестибюле тишину, жуткую и какую-то плотную. Справа от Бренды широкая лестница уходила наверх, во тьму. Весь день эта лестница эхом отзывалась на шаги ученых, полицейских, слушателей курса о методах работы на месте преступления, явившихся на занятия. А теперь она стала вдруг величественной и грозной, будто лестница в доме с привидениями. Бренда старалась не смотреть туда, но лестница непреодолимо притягивала ее взгляд. Стоило ей на мгновение поднять туда глаза, как ей представлялось, что она чуть ли не видит воочию, как бледное лицо Лорримера выплывает из бесформенных теней и застывает в неподвижном воздухе, а черные глаза Лорримера смотрят на нее сверху с мольбой или отчаянием.

В семь часов инспектор Блейклок сказал:

– Ну вот почти что и все. Твоей маме не очень-то по душе придется, что тебя сегодня так поздно задержали.

Бренда ответила увереннее, чем сочла бы оправданным: – О нет, моя мама ничего не скажет. Она же знает, я сегодня утром поздно вышла. Я уже позвонила ей и предупредила, чтоб она меня раньше полвосьмого не ждала.

Они пошли – каждый в свою сторону – забрать пальто из раздевалки. Потом Бренда подождала у двери, пока инспектор Блейклок включит и проверит систему внутренней охраны. Двери во все отделы были закрыты и проверены еще раньше. Наконец они вышли из парадной двери и инспектор повернул в замках два последних ключа. Велосипед Бренда ставила в сарай для велосипедов, рядом со старой конюшней, теперь используемой под гараж. Так что они повернули за угол дома все еще вместе. Инспектор Блейклок подождал, пока она оседлает велосипед, и только тогда тронулся и медленно поехал за ней по въездной аллее. У выезда он приветственно посигналил ей и свернул налево. Бренда помахала ему рукой и энергично закрутила педали, свернув в противоположную сторону. Она подумала, что понимает, почему инспектор так заботливо ждал, пока она благополучно не выедет с территории, и была очень ему благодарна. «Может, я ему погибшую дочь напоминаю, – думала она, – потому-то он так добр ко мне».

И тут, почти сразу же, это и произошло. Неожиданный толчок, скрежет металла по асфальту – ошибки быть не могло. Велосипед рвануло – она чуть не слетела с седла в канаву. Изо всех сил нажав на оба тормоза, она слезла и проверила шины, светя себе большим и тяжелым фонарем, который всегда возила с собой в сумке. Обе шины спустили. Первой ее реакцией было необычайное раздражение. Надо же, чтобы это случилось поздно вечером! Она посветила фонарем на дорогу позади велосипеда, пытаясь найти причину неудачи. Где-то здесь, на дороге, наверное, валяется кусок стекла или еще что-нибудь острое. Но она ничего не увидела и рассудила, что, если бы и увидела, помощи от этого все равно никакой. Надежды как-то заделать проколы не было. Следующий автобус в сторону дома пройдет мимо Лаборатории чуть позже девяти, а в Лаборатория никого не осталось, чтобы подбросить ее домой. Она не очень долго раздумывала. Лучше всего будет вернуть велосипед на место, в сарай, и пойти домой пешком, через стройплощадку нового здания. Это сократит путь километра на три, и – если идти быстро – она будет дома чуть позже полвосьмого.