Дэвид Осборн - Убийство на острове Марты

— Привет, Саманта! — Мой собственный голос показался мне чужим, я с трудом могла заставить себя посмотреть ей в лицо. Мне вдруг стало очень страшно — я вспомнила про недостающие патроны.

— Мы не успели поговорить с Грейс, — поспешно произнесла она оправдывающимся тоном. Улыбка на ее лице была искусственной, чтобы не сказать больше.

— Это понятно, — сказала я. — Столько всего произошло за эти дни. Бедный Артур… А теперь еще и Оуэн.

— Да, — неопределенно протянула она и рывком открыла сумочку.

Мое воспаленное воображение разыгралось не на шутку: я не сомневалась, что сейчас она выхватит пистолет. Но она достала всего лишь сигарету и зажгла ее, избегая встречаться со мной взглядом.

— Может, нам поехать к ней вместе, если у вас будет время?

— О, ради Бога! Разумеется, если ее найдут.

— Найдут? Что-нибудь с ней случилось?

Теперь она посмотрела на меня в упор.

— Разве вы не знали? Мы с Гленном не видели ее со времени нашей с вами встречи. Полиция ее всюду разыскивает.

— Нет, я не знала. — Моя реплика прозвучала идиотски, в голове у меня была совершенная пустота. Мошенник, естественно, был «в бегах» — только полный тупица мог продолжать игру после смерти Оуэна Фулера. Усадьба, должно быть, оцеплена полицией. Я извинилась, сказав, что должна спешить за детьми, и в полном смятении чувств простилась с Самантой. Хотя в машине было жарко, меня била дрожь, когда мне представилась Саманта в облике Грейс: шляпа, парик, шарф, поношенное платье. Я не давала себе труда усомниться в этом или поискать доказательства, прежде чем указывать пальцем на нее и на Гленна — с меня было довольно одних подозрений.

Я старалась не думать о том, что Фишер слушал мои соображения о подмене Грейс вполуха. Он, конечно, держит сообщение об исчезновении самозванца в тайне. Об этом, похоже, никто не знает — ни Питер, ни Хедер, ни даже Эсси, которую он допрашивал не менее двух часов. Знают только Саманта и Гленн Ротенберг, но они молчат — то ли по приказанию Фишера, то ли из предосторожности.

В какую-то минуту в моей голове мелькнуло, что Фишер подозревает меня в убийстве Розы и Артура. Что касается убийства Оуэна Фулера, меня не было на Острове в тот момент, но Фишер мог думать, что я имела сообщника из соображений конспирации. Он мог думать, что я ездила в Бостон не за информацией, а чтобы замести следы. Чуть было не ударившись в панику, я, однако, быстро овладела собой. Так мог подумать прежний Фишер, который выглядел в наших глазах тупицей, не теперешний. Этот, новый для меня, Фишер не сочтет меня настолько смелой и настолько сообразительной, чтобы, будучи виновной, обдуманно прийти к нему со своей информацией, надеясь ввести его в заблуждение. И будет прав. Как бы ни был он мне неприятен, он оказался не настолько глуп, чтобы позволить провести себя так легко. К тому же в нем обнаружилась черта характера, неоценимая для полицейского чина: ему присуще непреклонное упорство в достижении цели. Лейтенант принадлежал к той категории людей, которые никогда не отступают, и я знала теперь, что рано или поздно он обязательно разоблачит самозванца.

В каком-то отношении эти разоблачения, как я предполагала, могли оказаться еще более страшными, чем все произошедшее до сих пор. Действительность, как бы к ней ни готовить себя, бывает иногда более жестокой, чем самая пылкая фантазия.

Старое чилмаркское кладбище расположено на высоком участке, откуда открывается вид на Атлантическое побережье. Наряду с новыми захоронениями здесь много старых могил; надписи на камнях порой так стерлись, что их невозможно прочитать. Траву косят реже, чем это положено, отчего возникает меланхолическое чувство заброшенности.

Несмотря на это, а быть может, именно поэтому, кладбище напоминает о тех людях, кто живет здесь круглый год, чья повседневная жизнь продолжается и после того, как в конце сентября складываются последние пляжные зонтики, а летние дачи одна за другой закрываются ставнями. Улицы города и деревни снова поступают в безраздельное владение постоянных жителей, пустеют причалы, стапеля заполняются зачехленными корпусами судов в ожидании нового лета, которое придет на смену зимним снегам и метелям; жизнь продолжается, как продолжается смерть.

Я позвонила Эсси и сообщила ей о предстоящей на кладбище операции. Судя по голосу, она пришла в замешательство.

— Но зачем им это понадобилось?

На минуту я заколебалась: говорить или нет? Я не быта расположена выслушивать ее саркастические замечания, но так или иначе она все равно скоро узнает — не от меня, так от других.