Альфред Мейсон - Вилла «Роза»

– Можно мне с вами? – воскликнул Ветермил.

– Да, с одним условием: вы не задаете никаких вопросов и отвечаете только на те, которые задаю я. Смотрите, слушайте, изучайте – но не вмешивайтесь!

От мягкой доверительности Ано не осталось и следа. Теперь это был властный и бдительный страж порядка. Он обернулся к Рикардо:

– Вы готовы подтвердить то, что видели в саду, и услышанные позже слова? Это очень важно.

– Да, – сказал Рикардо.

Но он ни словом не обмолвился о той картине, которая как наяву стояла у него перед глазами. И была не менее важной и весьма красноречивой.

Концертный зал в Лимингтоне был переполнен. Главным образом зрительницами, а не зрителями. В конце зала была сцена, на которой стоял черный шкаф. Подтянутый мужчина с военной выправкой вывел вперед красивую белокурую девушку, одетую в черное бархатное платье с длинным шлейфом. Она двигалась словно во сне. Человек пять из зала вскарабкались на помост, лентой связали ей руки за спиной и скрепили ленту сургучом. Ее подвели к шкафу и на глазах публики привязали к скамье внутри шкафа. Дверь закрыли, люди спрыгнули с помоста в зал, свет притушили. Зрители замерли в ожидании. Вдруг в тишину полутемного зала с опустевшего помоста ворвался рокот тамбурина. Постукивания и удары, казалось, бились о панельные стены зала, а на том месте, где должна быть дверь шкафа, возникло туманное белое облако. Облако превратилось в фигуру женщины; у пес было смуглое лицо восточного типа; низкий гортанный голос пропел песнь в честь Нила и римского полководца Антония. Изображение фигуры померкло – это была Клеопатра. Снова затрещали тамбурины и цимбалы. Зажегся свет, дверь шкафа распахнулась – девушка в черном бархатном платье по-прежнему сидела привязанная к скамейке.

Это был спиритический сеанс – представление, на которое Джулиус Рикардо ходил два года назад. Медиум, девушка в черном бархатном платье, была Селия Харланд.

Вот такая картина возникла перед глазами Рикардо, когда Ано описывал мадам Довре: «Обожающая новые знакомства, щедрая и до нелепости суеверная, лакомый кусочек для любого жулика». Там – слова, здесь – красивая двадцатилетняя девушка, способная проделывать подобные трюки, для которой простодушная мадам Довре поистине предел мечтаний!

Рикардо глядел на Ветермила, терзаясь сомнениями – должен ли он рассказать про тот спиритический сеанс или нет? Но прежде чем он пришел к какому-то решению, раздался стук в дверь.

– Это Перрише, – сказал Ано и взялся за шляпу. – Пойдемте на виллу «Роза».

Перрише был коренастый молодой человек с открытым, румяным лицом и такими светлыми усами и волосами, что они казались почти серебряными. Он вошел с весьма важным видом.

– Ага! Вы поздно легли спать, дружище, – произнес Ано с усмешкой, – но, я смотрю, успели с утра пораньше прочитать газету. Что ж, имею честь сотрудничать с вами в этом деле.

Перрише, покраснев, мял в руках кепи.

– Мосье угодно смеяться надо мной. Сам бы я отнюдь не назвал себя умником. Я, конечно, хотел бы таким быть, но, видит бог, я таким не выгляжу.

Ано хлопнул его по плечу.

– Тогда можете себя поздравить! Большое преимущество – обладать умом, но не очень умной физиономией. Вдвоем мы запросто справимся с этим делом. Вперед!

Пока они вчетвером шли к вилле, Перрише четко и ясно изложил события вечера.

– Я прошел мимо виллы в половине десятого. Ворота были закрыты. Поверх забора и кустов мне было видно окно на втором этаже в юго-западном углу дома, – там горел яркий свет. Нижних окон видно не было. Через час с лишним я возвращался и, проходя мимо виллы, заметил, что свет в той комнате погашен, но ворота почему-то открыты. Тогда я вошел в сад, затворил за собой ворота, и они с щелчком захлопнулись. Но потом мне пришло в голову, что на вилле могут быть гости, для которых ворота специально оставлены открытыми. Поэтому я двинулся по дорожке, огибающей дом, к парадной двери. На этой вилле парадная дверь находится сзади, а не со стороны дороги. Когда я вышел на парковочную площадку для машин, я увидел, что весь дом погружен во тьму. Там, кроме застекленных дверей нижнего этажа, есть вторые деревянные, решетчатые двери, они были закрыты. Я для верности подергал одну, она была надежно заперта. А все окна закрыты ставнями. Нигде ни щелочки света. Я спокойно ушел и закрыл за собой ворота. Через несколько минут после этого пробили часы, так что я точно знал время. Было одиннадцать часов. Через час я снова там проходил, и, к моему удивлению, ворота опять были открыты. Я точно помнил, что закрыл их и что дом был абсолютно темным. И вдруг – они открыты! Я, разумеется, посмотрел на дом. На третьем этаже, под самой крышей, светилось одно окно. Час назад оно не горело. Несколько минут я смотрел на это окно, ожидая, что свет погаснет. Но нет, он горел и горел. Этот непонятный свет и ворота, которые дважды открывали, показались мне подозрительными. Я снова вошел в сад, на этот раз с осторожностью. Ночь была ясная, хоть и безлунная, и все было видно без фонаря. Я тихо прошел по дорожке; когда повернул к парадной двери, сразу же заметил, что ставни одного окна на первом этаже распахнуты, а за ними виднеется полуоткрытая створка на застекленной двери. Это был шок! Такие ставни и двери открываются изнутри. У меня заледенела кровь в жилах, по спине побежали мурашки. Я подумал про одинокое светящееся окно под крышей и уже не сомневался, что случилось что-то ужасное.