Альфред Мейсон: Вилла «Роза»

Ано слегка покачал головой, но его взгляд смягчился. Вдруг он нацелил на Ветермила указательный палец:

– Кажется, у вас в нагрудном кармане есть фотография юной дамы.

Ветермил вспыхнул, вытащил портрет и протянул Ано. Некоторое время тот внимательно его разглядывал.

– Фото сделано недавно? Местным фотографом?

– Недавно. Для меня, – тихо ответил Ветермил.

– И каково сходство с оригиналом?

– Отличное.

– Как давно вы знакомы с мисс Селией?

Ветермил несколько вызывающе посмотрел на Ано:

– Около двух недель.

Ано вскинул брови:

– То есть вы познакомились здесь?

– Да.

– Как я полагаю, на вилле во время игры? А не в доме общих знакомых?

– Да, это так, – тихо сказал Ветермил. – По моей просьбе меня представил ей приятель, знакомый с ней по Парижу.

Ано вернул фото и придвинул свое кресло поближе к Ветермилу. Лицо его излучало дружелюбие. Он заговорил очень почтительно и доверительно.

– Мосье, мне о вас кое-что известно. Наш друг Рикардо рассказал вашу историю; я сам его попросил, когда встретил вас у него на обеде. Вы из тех людей, о которых хочется узнать побольше, и я знаю, что вы человек весьма благоразумный, а не романтический, неопытный юноша. Но кто из нас может поручиться, что устоит перед женскими чарами? Мосье, я знавал прекрасных женщин, невинность которых была для меня трижды очевидна, а между тем их судили за соучастие в жестоких преступлениях при неопровержимых доказательствах. И как только объявляли приговор, эти ангелы начинали сыпать страшными проклятиями, а их прелестные лица становились отвратительными.

– Не сомневаюсь, мосье, – ничуть не дрогнувшим голосом сказал Ветермил. – Но Селия Харланд не из таких женщин.

– Я ничего не утверждаю. Но, видите ли… ко мне приходили от следователя с просьбой о помощи, а я отказался. Ответил, что сейчас я просто обыкновенный буржуа на отдыхе. Однако совсем забыть о своей работе профессионалу редко удается, поэтому мы обсудили обстоятельства дела с комиссаром полиции, который ко мне приходил. История темная, мосье, должен вас предупредить.

– Насколько темная?

– Слушайте. – Ано еще ближе придвинулся к Ветермилу. – Прежде всего о главном. У преступников был сообщник на вилле. Кто-то впустил их в дом. Нет ни малейших признаков взлома, замки в полном порядке, на дверях никаких отпечатков пальцев, ни один винтик не тронут. Стало быть, в доме был сообщник. Приходится плясать от этого.

Ветермил угрюмо кивнул. Рикардо тоже придвинулся поближе, но Ано сейчас был сосредоточен на беседе с его спутником.

– Так вот, посмотрим, кто живет в доме мадам Довре. Список невелик. Мадам Довре имела обыкновение обедать и ужинать в ресторанах, так что от горничной требовалось только подать утром «petit dejeuner» [5]и на ночь микстуру. Рассмотрим штат прислуги. Шофер – Анри Серветаз. Этой ночью его на вилле не было. Он пришел утром.

– Ага! – невольно воскликнул Рикардо.

Ветермил побледнел, но не шелохнулся, горящим взглядом продолжая смотреть на Ано.

– Подождите, – Ано предупреждающе поднял руку. – Серветаз ездил в Шамбери, [6]где живут его родители. Он выехал двухчасовым поездом. День провел с родителями, вечером ходил с ними в кафе. Более того, имеются утренние показания горничной Элен Вокье, она подтвердила, что Серветаз был в Шамбери, и дала его адрес. В тамошнюю полицию позвонили, те наведались в дом его родителей и застали его в постели. Я не говорю, что Серветаз не мог быть замешан в преступлении. Это еще надо проверить. Но очевидно, что не он открывал дверь убийцам, поскольку в это время был в Шамбери, а убийство обнаружили уже в полночь. К тому же маленькая деталь: он живет не в доме, а в помещении над гаражом, расположенным в углу сада.

Кроме шофера, в доме бывает уборщица, она местная, приходит в семь утра, уходит в семь-восемь вечера. Иногда задерживается, если горничная остается в доме одна, она женщина нервная. Однако вчера она ушла около девяти, и свидетели есть, но убийство было совершено гораздо позднее. Это факт, а не предположение. Уборщицу можно сбросить со счета, к тому же у пес прекрасный характер. Остается горничная Элен Вокье и, – он пожал плечами, – мадемуазель Селия.

Ано потянулся за спичками и закурил сигарету.

– Посмотрим, кто такая горничная. Ей лет сорок, крестьянка из Нормандии – они неплохие люди, мосье, эти крестьяне. Скуповаты, конечно, но в общем и целом честные, почтенные люди. Об этой Элен Вокье нам кое-что известно, мосье. Взгляните-ка! – Ано вынул из стола лист бумаги. Он был сложен пополам и исписан только внутри. – Здесь у меня некоторые детали. Думаю, наша полиция работает более обстоятельно, чем ваша. Элен Вокье служила у мадам Довре семь лет. Она была уже скорее подругой, чем горничной, человеком, которому всецело доверяют. И заметьте, мистер Ветермил: за семь лет у нее была масса возможностей добыть драгоценности, не прибегая к пособничеству преступников! К тому же ее усыпили хлороформом и связали! Насчет хлороформа нет ни малейшего сомнения, доктор Пейтин обследовал ее до того, как она пришла в себя. Когда она очнулась, у нее началась страшная рвота, и вскоре она снова потеряла сознание. Только сейчас заснула нормальным сном. И теперь остается одна мадемуазель Селия. О ней ничего не известно, мосье. Вы сами ничего, в сущности, о ней не знаете. Она приехала в Экс в качестве компаньонки мадам Довре. Как эта красивая молодая англичанка стала вдруг компаньонкой?