Жорж Сименон - Пассажир «Полярной лилии» (cборник)

Сокровище Анриетты — частью в супнице, под квитанциями об уплате за квартиру и свидетельством о браке, частью — в глубине платяного шкафа, завернутое в старый корсет.

Когда она только училась хозяйничать, ей не хватило денег до конца месяца. Она об этом не забыла и не забудет уже никогда.

Кроме того, она знает, что мужчины, в особенности из породы Сименонов, не думают о возможных катастрофах.

Муравьи, чтобы запастись пропитанием на зиму, тащат на себе поклажу куда тяжелей, чем они сами, снуют без отдыха с утра до вечера, вызывая наше сочувствие.

Добыча Анриетты требует массу терпения, хитрости, плутовства, и все равно она ничтожна.

Например, утром на рынке, куда она ходит за овощами и фруктами, всегда можно поторговаться, здесь выгадать одно су, там два сантима. Еще два су выгадываются, если отказаться от поездки на трамвае. В теплом вкусном аромате кондитерской «Озэ», куда меня водят по четвергам полакомиться пирожным с кремом, Анриетта ослепительно улыбается продавцу:

— Нет, благодарю, только малышу. Я сейчас совершенно сыта.

Еще десять сантимов!

А если мясник утром в благодушном настроении бесплатно отдаст нам мозговую косточку — к сокровищу прибавляются еще пять сантимов.

С течением времени все эти сантимы превращаются в пятифранковую монету.

Сперва эти монетки достоинством в пять- франков служили своеобразной страховкой на случай катастрофы: что нас ждет, если Дезире вдруг заболеет или попадет под трамвай? Но постепенно у них появляется вполне определенное назначение.

Можно ли винить мою маму в цинизме? Вечером она вздыхает, хватаясь за поясницу:

Спина болит. Трудно с двумя детьми сразу. Занимаюсь Кристианом, а сама только и думаю, вдруг Жорж в это время что-нибудь натворит.

Давай отдадим Жоржа в детский сад.

В своем ослеплении Дезире ничего не понимает. Он не знает, что не далее как сегодня на площади Конгресса, убаюкивая моего брата в коляске, Анриетта посматривала на дом, принадлежащий даме в голубом пеньюаре.

Начинать следует совсем скромно, скажем, с трех комнат. Одна получше — в нее поставить дубовую мебель, купленную после свадьбы, и гардероб с двумя зеркалами. И сдавать эту комнату не дешевле, чем за тридцать франков в месяц. Для двух других, по двадцать франков, можно подобрать обстановку на распродажах.

Отныне наш квартал для Анриетты уже не просто квартал близ площади Конгресса. Студенты, которых так много на улицах, не простые прохожие.

Анриетта на каждой улице высматривает дома, где сдают комнаты студентам.

С невинным видом совершает она первые шаги в задуманном направлении.

Это у вас русские снимают, госпожа Коллар?

Двое русских и один румын.

Румын — такой высокий, элегантный брюнет?

Еще бы ему не быть элегантным! У него родители богачи, присылают ему двести — триста франков в месяц. И он все-таки ухитряется делать долги. Но я за него не беспокоюсь. Русские — те победней. У одного мать прислуга, он живет на пятьдесят франков в месяц.

А где же они питаются?

Анриетта — с виду воплощенное простодушие — жадно ловит каждое слово.

В секрет посвящены только Валери и госпожа Коллар.

— Надо бы поискать, где сдается небольшой дом. Одно из главных препятствий устранено: я хожу в детский сад, к славной доброй сестре Адонии.

Нас, малышей, двадцать или тридцать; родители приводят нас утром, и сестра Адония, коротенькая, зато неописуемо толстая, тотчас берет каждого под свое крыло.

Сестра Адония — белолицая, нежная, мягкая, вся как будто съедобная. На ней длинное черное платье до пят, и кажется, она не ходит, а скользит по земле.

Каждый ребенок приносит с собой в бидончике кофе с молоком. У каждого — яркая железная коробка, а в ней бутерброды и кусок шоколада.

Все бидончики стоят рядышком на большой печи посреди класса.

Тут меня ждет первое в жизни разочарование.

Почти у всех красные или синие эмалированные бидончики, а у меня — простой, железный.

— Цветные бидоны — это безвкусица! — решила Анриетта. Впрочем, дело еще в том, что от эмали легко откалываются куски.

Анриетта снова хитрит, вечно хитрит; от этой привычки она не избавится до конца жизни. Эмалированные бидоны просто-напросто дороже, да и сама эмаль слишком хрупкая.

Безвкусными провозглашаются также бутербродные коробки, ядовито-красные и ядовито-зеленые, с картинками, на которых изображены дети, играющие в дьяболо 19 19 Игра, состоящая в том, что нечто вроде деревянной катушки подбрасывают вверх и ловят на веревочку, натянутую между двумя палочками. , или сцены из сказок Перро.