Жорж Сименон - Пассажир «Полярной лилии» (cборник)

Из четырех спасательных шлюпок осталось только три. Едва старпом остановился, брезент на одной из них приподнялся, и из-под него вылез угольщик.

— Ваша взяла, — вздохнул он.

Петерсен посмотрел на напрягшееся лицо Вринса.

Старпом, чуть стесняясь, приказал:

— Спускайтесь! Руки из карманов!

Тем, кто стоял внизу, почудилось, что Крулль беззвучно усмехается.

— Мы еще не в Хаммерфесте? — поинтересовался он.

Никто не ответил. Из какой-то двери робко высунулась голова стюарда.

— Инспектор поднялся?

— Только что вышел из каюты. Попросил пить.

Тут же действительно вышел Йеннингс и первым делом ликующе объявил:

— Меня вырвало, капитан!

Он весь сиял, хотя был еще несколько бледен.

Потом заметил Крулля, спускавшегося по трапу в сопровождении второго помощника и одного из матросов.

— Его взяли? Что же нам…

Инспектор не осмелился договорить:

«Что же нам с ним делать?»

Но взглянул на Петерсена с некоторой растерянностью.

Улыбался только Крулль. Все остальные испытывали лишь одно — болезненную усталость.

Глаза у всех были красные, губы бескровные, никто не успел побриться.

Когда Крулля вели мимо салона, дверь отворилась, и на пороге возникла Катя Шторм в помятом платье.

Свет падал не с неба, а от сверкающей снежной горы, почти впритирку к которой шла «Полярная лилия». И свет этот был мертвенный, гнетущий.

Катя, остолбенев, посмотрела на Крулля, нашла глазами Вринса и отвернулась.

— В салон! — поколебавшись, бросил Петерсен.

Угольщика вталкивать не пришлось — он вошел сам, пригладил рукой растрепанные волосы, пощупал бороду, отросшую уже сантиметра на четыре.

— Примите вахту.

Второй помощник кивнул, направился к мостику и исчез, а капитан, впустив в салон инспектора и Вринса, захлопнул за ними дверь.

На мгновение воцарилось замешательство. Петерсен смотрел на Йеннингса, Йеннингс на Петерсена. Кто первый возьмет слово?

Катя отошла в глубь помещения. Затем неожиданно уткнулась лицом в иллюминатор.

— Я арестую вас, Рудольф Зильберман, — объявил полицейский, хотя голосу его не хватало уверенности, тем более что с губ задержанного не сходила улыбка.

В ту же секунду у девушки вырвался подавленный вопль. Вринс кинулся к другому иллюминатору и крикнул:

— Капитан!

В салоне услышали, как по прогулочной палубе бежит матрос.

Петерсен мало что увидел. Он скорее угадал, чем отчетливо различил силуэт человека, перемахнувшего через борт и скрывшегося в волнах.

Он распахнул дверь, наклонился и заметил трижды приподнявшуюся над водой бритую голову, причем в третий раз — уже почти за кормой.

— Стоп машина! — крикнул он вахтенному. — Задний ход!

Второй помощник не понял, знаком попросил повторить, поднес руки к ушам.

— Откуда-то раздался голос Крулля:

— Да бросьте вы его!

— Стоп машина!

Пароход остановился так резко, что нос задрался кверху. Но, обшарив с помощью бинокля волны, поднятые «Полярной лилией», моряки не обнаружили ничего, кроме изжелта-белых бурунов.

Все совершилось с такой быстротой, что каждый в отдельности успел увидеть лишь малую долю случившегося.

Люди в тягостном оцепенении смотрели друг на друга. В салон вошел Эвйен, свежевыбритый, с идеальной складкой на серых брюках, в начищенных до блеска ботинках.

— Что произошло? Почему остановка?

Опершись на поручни мостика, вахтенный ждал команды.

— Вперед! — крикнул наконец Петерсен. — Полный вперед!

Катя не лишилась чувств. Она лишь впилась обезумевшими глазами в плещущие волны, которые опять побежали вдоль бортов парохода.

— Уведите ее, Вринс. Только без глупостей, ладно?

Петерсен сопроводил свой приказ таким взглядом, что молодой человек попробовал сказать что-то признательное, но не нашел слов и просто посмотрел, но выражение его глаз было не менее красноречиво.

Капитан снял, вернее, сорвал с себя кожанку: несмотря на семнадцать градусов ниже нуля, он был весь в поту.

— Входите, Эвйен. И закройте дверь.

В салоне, где до сих пор горела масляная лампа, их было всего четверо. Первым заговорил Крулль.

— Поняли теперь? — спросил он с оттенком раздражения в голосе.

— Зильберман? — наивно удивился Йеннингс.

— Вы что, не видели, как он спрыгнул в воду?

Осточертело мне это. Вот и вся правда.

— Молчать! — приказал Петерсен и с решительным видом, четко выговаривая слова, начал:

— Вы говорили, что были адвокатом…

— Да, когда-то. Можете проверить это по моему уголовному делу… Я наделал глупостей, но согласитесь — за святого себя не выдаю. Мошенничество, кокаин.