Алан Милн: Тайна Красного Дома

Ну, а как насчет Ватсона? Нужен ли нам Ватсон? Да, нужен. Смерть автору, который приберегает распутывание целиком до последней главы, превращая все предыдущие главы всего лишь в пролог к пятиминутной драме. Так вообще детективные истории не пишутся. Разрешите нам от главы к главе знать, что думает сыщик. Для этого он должен либо ватсониться, либо произносить монологи. Первое — всего лишь диалогизированная форма второго, и благодаря этому более надежная. Итак, Ватсон. Но вовсе не обязательно дурак Ватсон. Ну, пусть он будет немного тугодум, подобно столь многим из нас, но благожелательный, человечный, симпатичный. Теперь вы поймете, как возникла «Тайна Красного Дома». До сих пор, написав что-либо, я находил лишь одно извинение: мне хотелось это написать; и мне следовало бы столь же гордиться, разрешившись «Телефонной книгой» con amore, [1] с любовью ( ит.). как следовало бы стыдиться, сотвори я трагедию белым стихом по требованию других. И все же я много раз предпочел бы этой книги не писать, так как чувствую, что с точки зрения поклонника жанра она почти приближается к идеалу детективного романа. Хотя я никогда этого поклонника не видел, я знаю его так близко! Я точно знаю, что именно он хотел бы найти в ней, а чего не хотел бы. Я сверялся с его желаниями, с его предубеждениями на каждом шагу… Грустно думать, что это теперь единственная детективная история в мире, которую он никогда не сможет прочесть.

В сонной жаре летнего дня Красный Дом предавался сиесте. Пчелы лениво жужжали в цветочных бордюрах, голуби томно ворковали на вершинах вязов. С дальней лужайки доносился рокот газонокосилки, самый отдохновительный из всех сельских звуков, делающий отдых еще слаще, потому что другие работают.

Был час, когда даже тем, чья обязанность — обслуживать потребности других, открывается возможность улучить минуту-другую для себя. В комнате экономки миловидная горничная Одри Стивенс подновляла свою лучшую шляпку и болтала о том о сем со своей тетей — экономкой и поварихой в холостом доме Марка Эблетта.

— Для Джо? — благодушно спросила миссис Стивенс, глядя на шляпку.

Одри кивнула. Она вынула булавку изо рта, отыскала для нее местечко на шляпке и сказала:

— Ему нравится розовый цвет.

— Да мне и самой розовый цвет по вкусу, — сказала ее тетя. — Джо Тернер не один такой.

— Розовый всем к лицу, — сообщила Одри, вытянув руку со шляпкой и придирчиво глядя па нее. — Модно, правда?

— Она тебе к лицу, и мне была бы в твои годы. Слишком шикарна для меня теперь-то, хотя, думается, она все равно пошла бы мне больше, чем некоторым. Я никогда не изображала из себя, кем не была. Коли мне пятьдесят пять, так мне пятьдесят пять, и дело с концом.

— Пятьдесят восемь, верно, тетечка?

— Я же это просто в пример привела, — сказала миссис Стивенс с великим достоинством.

Одри вдела нитку в иголку, повернула руку и критически оглядела свои ногти, а затем принялась шить.

— Как-то странно насчет брата мистера Марка. Чтоб пятнадцать лет не видеться с братом! — Со смущенным смешком она продолжала: — Не знаю, что бы я делала, не видайся я с Джо пятнадцать лет.

— Как я вам всем объяснила нынче утром, — сказала ее тетя, — я тут уже пять лет, и я слыхом не слыхала ни про какого брата. И повторю перед кем угодно, умри я завтра. Пока я была тут, никакого брата тут не было.

— Ты бы перышком могла сбить меня с ног, когда нынче утром он заговорил со мной про него за завтраком. Я, конечно, не слышала, что было раньше, но они все говорили про этого брата, когда я вошла… А вошла-то я почему? Горячее молоко или гренки? Ну, они все разговаривают, а мистер Марк оборачивается ко мне и говорит, ну, ты знаешь его манеру… «Стивенс, — говорит он, — мой брат приедет повидать меня сегодня днем. Я ожидаю его около трех, — говорит он. — Проводите его в кабинет», — говорит он, вот прямо так.

«Да, сэр», — говорю я спокойно так, но в жизни я так не удивлялась. Я же не знала, что у него есть брат. «Мой брат из Австралии», — говорит он… Чуть не позабыла. Из Австралии.

— Ну, может, он и был в Австралии, — сказала миссис Стивенс рассудительно. — Ничего сказать не могу, страны-то этой я не знаю. А вот что я говорю, так это то, что здесь он никогда не бывал. Все то время, пока я служу здесь. А это пять лет.

— Так, тетечка, он же не был здесь пятнадцать лет. Я слышала, как мистер Марк сказал мистеру Кейли: «пятнадцать лет», говорит он. Мистер Кейли у него спросил, когда его брат последний раз был в Англии. Мистер Кейли знал про него, я слышала, как он сказал мистеру Беверли, только не знал, когда он последний раз был в Англии, понимаешь? Вот почему он и спросил мистера Марка.