Дороти Сэйерс - Яблоко раздора

— Нет, он самый старший. Поэтому дом со всей недвижимостью по закону переходит к нему. Но земля не приносит никаких доходов. Старый Бердок сколотил состояние на каучуковых акциях, во время бума. А деньги, кому бы он их ни оставил, могут пропасть, потому что завещание еще не найдено. Вероятнее всего, он оставил их Хэвиленду.

— Младшему сыну?

— Да, он управляющий какой-то компанией в Сити, торгует шелковыми чулками. Он прибыл сразу же, как только узнал о смерти отца, и остановился у Хэнкоков. С тех пор как старый Бердок уехал в Штаты — а было это четыре года назад, — большой дом закрыт. И Хэвиленд, наверное, не станет открывать его, пока Мартин не решит, что с ним делать. Вот почему гроб поставят в церкви. А поскольку Хэвиленд остановился у Хэнкоков, то, естественно, ему не очень-то удобно возражать против свечей, молитв и всего, прочего. Однако, лорд Питер, мы чересчур докучаем вам нашими пустяками. Если вы уже позавтракали, не хотите ли пройтись по усадьбе? У меня есть несколько коккер-спаниелей, возможно, вам захочется взглянуть на них.

Лорд Питер высказал страстное желание посмотреть спаниелей, и уже через несколько минут они оказались на мокрой, посыпанной гравием дорожке, ведущей к псарне.

Собаке с ее щенками было отведено удобное, просторное помещение в конюшне. Появившийся молодой человек в бриджах и гетрах поздоровался с визитерами и принес им небольшой щенячий выводок. Уимзи уселся на перевернутое ведро и стал внимательно рассматривать щенков.

— Они хорошо сосут? — озабоченно спросил мистер Фробишер-Пим.

— Прекрасно, сэр. Она уже стала получать солодовый прикорм. И похоже, он пришелся ей по вкусу.

— Именно так. У Планкетта были небольшие сомнения на этот счет, но я слышал о прикорме только хорошие отзывы. Кстати, а где Планкетт?

— Утром он неважно себя чувствовал, сэр.

— Грустно это слышать, Мэрридью. Опять ревматизм?

— Нет, сэр. Как сказала миссис Планкетт, он пережил небольшое потрясение.

— Потрясение? Какое потрясение? Надеюсь с Элфом и Элис все в порядке?

— Да, сэр. Но дело в том, что… я понял, ему что-то привиделось?

— «Что-то привиделось»? Что ты имеешь в виду?

— Ну, сэр, что-то вроде знамения, он говорит.

— Странная история. Я должен повидать Планкетта. Он дома?

— Да, сэр.

— Тогда мы сейчас же идем к нему. Вы не возражаете, Уимзи? Не могу допустить, чтобы дело дошло до болезни. Не представляю себе, — продолжал он, направляясь мимо оранжереи к аккуратному коттеджу, возле которого протянулись несколько огородных грядок, — что могло так встревожить Планкетта? Надеюсь, ничего серьезного. Скорее всего он заглянул вчера вечером в «Усталый путник», а потом, возвращаясь домой, увидел чье-то развешанное для просушки белье.

— Нет, не белье, — машинально поправил Уимзи. С его склонностью к дедукции он тут же подметил ошибку в рассуждениях и с некоторым раздражением — дело того не стоило — пояснил: — Вчера вечером дождь лил как из ведра. Сегодня четверг, а во вторник и среду днем стояла прекрасная погода, значит, белье уже успели высушить.

— Ну… ну… тогда что-нибудь еще: столб или белая обезьянка миссис Гидденс. Планкетт, к сожалению, может иногда хватить лишку, простите за такое выражение, но он хороший собачник, так что приходится мириться. В этих местах столько суеверий… Ведьмы, знаете ли, и все такое…

Мистер Фробишер-Пим забарабанил в дверь прогулочной тростью и, не дожидаясь ответа, повернул ручку двери.

— Вы дома, миссис Планкетт? Можно войти? О, доброе утро! Надеюсь, мы вам не помешали? Видите ли, Мерридью сказал мне, что Планкетт не совсем здоров. Это лорд Питер Уимзи, мой старый друг, точнее я — старый его друг, ха, ха!

— Доброе утро, сэр. Доброе утро, ваша светлость. Я уверена, Планкетту будет очень приятно видеть вас. Входите, пожалуйста. Планкетт, мистер Пим пришел навестить тебя.

Пожилой человек, сидевший у камина, обратил к ним печальное лицо, приподнялся и, приветствуя их, приложил руку ко лбу.

— Ну, так в чем же дело, Планкетт? — осведомился мистер Фробишер-Пим с сердечностью и тактом, напоминающими манеру врача и принятую помещиками при посещении своих подданных. — Легкий приступ застарелой болезни, а?

— Нет, нет, сэр. Спасибо, сэр. Сам я совершенно здоров. Но мне было знамение. Не жилец я на этом свете.

— Не жилец на этом свете? Какая чепуха, Планкетт! Нельзя так говорить. Легкое несварение желудка, вот что у вас, я полагаю. Примите касторки или добрую старую слабительную соль, а еще лучше — александрийский лист. Сразу забудете о предзнаменованиях и смерти.