Энтони Беркли - Убийство на верхнем этаже. Дело об отравленных шоколадках

Беседа тянулась неторопливо. Роджер поначалу не задавал наводящих вопросов, он просто позволил миссис Палтус выговориться в надежде, что что–нибудь важное промелькнет само собой.

Если так и случилось, то в первые двадцать минут Роджер этого не уловил. Тогда он стал спрашивать обо всем, что приходило в голову, с самым равнодушным, незаинтересованным видом, чтобы миссис Палтус, не дай бог, не заподозрила, что ее экзаменуют. Ирландцы обидчивы.

– Я полагаю, вас с мисс Барнетт больше всего сблизило то, что обе вы принадлежите к римско–католической церкви?

Мисс Палтус бегло перекрестилась:

– Бедняжка Аделаида, заблудшая душа, не приобщилась святых тайн. Много, много раз старалась я обратить ее в веру, но с тем же успехом я могла обратить в веру камень. А сейчас, увы, слишком поздно.

– Вот как? – удивился Роджер. Это была неожиданная новость. – А как же четки, которые лежали рядом с телом?

– Это были не ее четки! – с силой произнесла миссис Палтус. – Что еще горше!

– Значит, вы не видали их раньше?

– Никогда в жизни. Ваши инспектора спрашивали меня, откуда они взялись, если не ее и не мои, но чем я могла им помочь?

«Так–так–так», – думал Роджер, чувствуя, что тут кроется что–то важное, но что именно – не поймать.

– И они говорят, что этими святыми четками негодяй убийца задушил ее?

– Да… так они… так мы думаем.

«Видимо, он их где–то подобрал, подумал, что пригодятся. Может, в этом же доме».

– Может быть, – осторожно предположил Роджер, – среди других жильцов дома есть католики?

Миссис Палтус печально покачала головой.

– Этот дом населен вероотступниками. Лишь один человек, не считая меня, признает здесь истинную веру, и та, – миссис Палтус фыркнула, – только что признает, не больше, помоги ей Господь.

– А! И кто же это?

– Мисс Деламер.

– Вот как? В таком случае, я полагаю, вы хорошо с ней знакомы?

– Ничего подобного, – твердо ответила миссис Палтус. – И совершенно не собираюсь знакомиться.

«Несмотря на ссору мисс Барнетт и миссис Палтус, – сделал вывод Роджер, – что–то их объединяло…» Он оставил эту тему, отметив про себя, что мисс Деламер заслуживает большего внимания, чем он предполагал.

Эта дама послужила поводом заговорить о других жильцах дома, и мало–помалу Роджер спровоцировал миссис Палтус вволю посплетничать.

В восторге от благодарного слушателя, миссис Палтус охотно распустила язык. Роджер внимал, улавливая и то, что пряталось между словами. В случаях, подобных этому, он нисколько не пренебрегал сплетней и тем более – скрытым в ней смыслом. Женщины типа миссис Палтус, собственных интересов не имеющие, часто ищут косвенного удовольствия – суррогат в своем роде – в обстоятельствах жизни соседей. Новости из повседневной жизни соседей, события чужой жизни, выходящие за рамки обыкновенных, становятся их пищей, их увлечением, хотя сами они могут себе в этом не признаваться, – и, как правило, накопленные ими свидетельства заслуживают доверия.

Спустя час Роджер стал обладателем обширных сведений о жизни «Монмут–мэншинс», большая часть которых к делу отношения не имела, но пара–другая фактов дала возможность кое–что уточнить.

В целом мнения миссис Бонд и миссис Палтус относительно жильцов дома совпали. Аугустус Уэллер, заместитель редактора «Лондонского весельчака», вкупе с Френсисом Кинкроссом был также любимцем и миссис Палтус, хотя она и покачала головой по поводу бурного образа жизни и обилия пассий у первого из них. Роджер узнал, что молодые люди являются близкими друзьями и учились в одной школе, хотя Кинкросс года на два постарше. Оба они всегда приветствуют миссис Палтус широкой улыбкой (и охотно поступали бы также и с мисс Барнетт, поощри она их хоть чуть–чуть) и частенько одалживают у миссис Палтус то кастрюлю, то сковородку.

Следом по степени привязанности следовали миссис Кинкросс и ее маленькая дочка, и миссис Палтус не поскупилась на добрые слова в адрес обеих, а затем – Эннисмор–Смиты, которые также, насколько позволяли им обстоятельства, вели себя дружелюбно по отношению к одинокой, но общительной вдове. Миссис Палтус почти дословно повторила полные сострадания к этой паре речи консьержки: это стыд вопиющий, что такая леди, как миссис Эннисмор–Смит, должна прислуживать в магазине, подай–принеси, быть на подхвате, да еще обращаться к людям ниже себя – «мадам», словно она какая–нибудь мисс из Камберуэлла или Кленхема, а ведь ее отец был генерал. Мужу миссис Палтус тоже сочувствовала, но немного свысока: «Характера лишен напрочь!» Если бы не жена, он бы совсем разорился и таскал по улицам лоток с сандвичами. К тому же непостоянный какой–то, то он смеется, то плачется, то весельчак, полный надежд, заслушаешься, и тут же опять жалобы, что он неудачник, и проку от него никакого, и хорошо бы со всем этим покончить, и чем скорее, тем лучше. Но знаете, когда единственный сын гибнет на войне, это кого хочешь сломает.