Уилки Коллинз - Деньги миледи

Этот напыщенный слог, который всегда был и остается коварным оружием в арсенале ханжества и предрассудков, оказал свое пагубное действие: с неохотой и тоскою, но Изабелла все же согласилась молчать.

Мисс Пинк решила сначала известить о помолвке Моуди, приберегая напоследок высшее наслаждение сообщить ее милости, что «совершенно невозможное», по словам заносчивой леди, событие свершилось: Гардиман сделал предложение. В тот момент, когда она собиралась запечатать письмо к Моуди, Изабелла подошла к столу и очень непоследовательно, с точки зрения тетушки, попросила разрешения добавить постскриптум к письму, которое она же сама так упорно отказывалась писать! Мисс Пинк не успела даже взглянуть на приписку племянницы: отложив перо, Изабелла сейчас же запечатала конверт, после чего на целый день удалилась в свою комнату с «головной болью», которая на самом деле была болью сердечной.

Еще не все вопросы со свадьбой были решены, когда произошло событие, серьезно повлиявшее на дальнейшие планы Гардимана.

Он получил письмо с континента, требующее немедленного ответа. Один из европейских монархов решил произвести коренные изменения в составе и снаряжении своего кавалерийского полка и просил Гардимана помочь ему в наиважнейшем деле покупки и отбора лошадей. Отказаться было совершенно невозможно — не столько из-за заманчивости предложения, сколько оттого, что сам Гардиман был многим обязан своему августейшему корреспонденту. Самое позднее через две недели ему придется уехать из Англии и пробыть в отлучке не менее месяца.

С присущей ему стремительностью Гардиман предложил приблизить день свадьбы. Две недели между помолвкой и венчанием — срок по закону вполне достаточный; тогда Изабелла сможет вместе с ним поехать за границу и провести восхитительный медовый месяц при дворе. Но девушка наотрез отказалась не только принять, но даже обсуждать такое предложение. И если мисс Пинк сетовала на слитком уж большую поспешность, то ее племянница приводила гораздо более веские доводы. Гардиман еще не известил о предстоящей женитьбе ни родителей, ни друзей, а Изабелла твердо решила не выходить за него, пока не убедится, что его семья отнесется к ней терпимо — коли уж нельзя рассчитывать на более теплый прием.

Однако Гардиман был не из тех, кто легко отступает от задуманного даже в мелочах — а тут затрагивались его глубоко личные интересы. Он все еще пытался поколебать решимость Изабеллы, когда с вечерней почтой принесли письмо, еще больше осложнившее обстановку. Письмо было от леди Лидьяр к мисс Пинк и содержало не что иное, как ответ на отправленное накануне извещение о помолвке Изабеллы.

Ответ ее милости оказался на диво краток и выглядел так:

«Леди Лидьяр подтверждает получение письма, в коем мисс Пинк просит не сообщать о случившейся в ее доме пропаже мистеру Гардиману по причине того, что мисс Изабелла Миллер помолвлена с мистером Гардиманом и может в случае огласки предстать перед ним в невыгодном свете. Мисс Пинк просят не беспокоиться. Леди Лидьяр и не собиралась посвящать мистера Гардимана в свои домашние дела. Посылая наилучшие пожелания в связи с предстоящим событием, леди Лидьяр не сомневается в искренности и благих намерениях мисс Пинк, но тем не менее решительно отказывается верить в то, что мистер Гардиман действительно полагает жениться на мисс Изабелле Миллер. Леди Л. переменит свою точку зрения не ранее, чем увидит собственными глазами заверенное надлежащим образом свидетельство о браке».

Переходя на вторую страницу этого высокомерного — вполне в духе леди Лидьяр! — послания, мисс Пинк выронила сложенный листок с надписью: «Для Изабеллы». К своей приемной дочери леди Лидьяр обращалась с такими словами:

«Я совсем уже собралась ехать опять к тебе, когда принесли письмо от твоей тети. Бедная моя обманутая девочка! Не могу передать, как я за тебя тревожусь! Ты и так уже отдана на откуп глупейшей из женщин, а теперь тебе грозит еще худшая беда — стать жертвой коварных замыслов развратника. Ради бога, приезжай ко мне сейчас же — я позабочусь о тебе!»

Несправедливость высказанных в письме обвинений, о коих сообщила ему негодующая мисс Пинк, еще пуще подхлестнула Гардимана, и он с новой решимостью принялся добиваться согласия Изабеллы. Девушка даже не пыталась бороться с его доводами и лишь упорно повторяла: не убедившись сперва в благосклонности отца и матери Гардимана, она не станет его женой. Гардиман, и без того раздосадованный недоверием леди Лидьяр, окончательно потерял самообладание, так выгодно отличавшее его при обычных обстоятельствах, и выказал властный, деспотический нрав, который в действительности являлся частью его натуры. Изабелла, оскорбленная резкостью его тона и выражений, тотчас освободила его от всех обязательств, а проще говоря, расторгла помолвку — и, не дожидаясь объяснений, вышла из комнаты.