Уильям Коллинз: Армадэль. Том 1

Шотландец глядел на эту сцену глазами, не примечавшими ее красоты. Он размышлял о том, что скажет женщине, когда она войдет. Он думал об условиях, какие он может поставить, прежде чем возьмет перо в руки у смертного одра ее мужа.

— Госпожа Армадэль здесь, — вдруг сказал доктор, прервав его размышления.

Он тотчас обернулся и увидел перед собой освещенную полуденным солнцем смуглую женщину с выразительным лицом, большими томными глазами и прямым тонким носом, румяными губами, с черными как смоль волосами. От ее смуглых щек так и веяло зноем и здоровьем, роскошью молодости и женской силы… Женщина обратилась к Нилю со словами признательности. Ее маленькая смуглая ручка была протянута ему с безмолвным выражением благодарности, с приветствием, которым встречают друга. Первый раз в жизни шотландец был застигнут врасплох. Каждое осторожное слово, которое он обдумывал минуту тому назад, выскользнуло из его памяти. Его непроницаемая броня обычного подозрения, обычного самообладания, обычной сдержанности, никогда не спадавшая с него в присутствии женщины, исчезла теперь при виде этой женщины и преклонила его перед нею как побежденного. Он взял руку, протянутую ему, и в поклоне его молча выразилась первая благородная дань ее полу.

Она, со своей стороны, смутилась. Обычная женская проницательность, которая при более благоприятных обстоятельствах позволила бы сразу понять причину его замешательства, не помогла ей теперь. Госпожа Армадэль приписала, видимо, его холодность и недовольство нежеланию помочь, не заметила неожиданного впечатления, произведенного затем на шотландца ее красотой.

— Я не нахожу слов благодарности, — сказала она слабым голосом, стараясь не расплакаться. — Я только рассержу вас, если заговорю.

Губы ее начали дрожать, она молча отступила назад и отвернулась.

Доктор, спокойно наблюдавший за происходящим из своего угла, подошел и отвел миссис Армадэль к креслу.

— Не бойтесь его, — прошептал он ей на ухо, по-отцовски погладив женщину по плечу, — шотландец крепок как железо, но, судя по его лицу, в ваших руках он будет мягок как воск. Скажите ему то, о чем я вас просил, и отведем его в комнату вашего мужа, прежде чем шотландец успеет опомниться.

Госпожа Армадэль собралась с силами и подошла к окну, где стоял Ниль.

— Мой добрый друг, доктор сообщил мне, сэр, что вы колебались только относительно меня, — сказала она, низко опустив голову. Густой румянец пропал с ее лица, когда она это говорила. — Я очень вам признательна, но умоляю вас не думать обо мне. То, что желает мой муж… — Голос ее сорвался, она минуту подождала и продолжала:

— То, что желает мой муж в свои последние минуты, желаю и я.

На этот раз Ниль настолько успокоился, что мог отвечать ей. Тихим, спокойным голосом попросил он ее не говорить ничего более.

— Я только желал оказать вам помощь и внимание, — сказал он. — Теперь я еще желаю избавить вас от огорчения.

Когда он говорил это, что-то похожее на краску медленно выступило на его бледном лице. Глаза госпожи Армадэль смотрели на него с надеждой и мольбой, и шотландец с раскаянием вспомнил о своих размышлениях у окна до ее прихода.

Доктор отворил дверь, которая вела в комнату мистера Армадэля, и замер в безмолвном ожидании. Миссис Армадэль вошла первая, через минуту за ней последовал мистер Ниль. Теперь он уже не мог уйти от ответственности, которая была навязана ему почти насильно, мосты к отступлению были сожжены.

Комната была убрана с типичным немецким вкусом; теплый солнечный свет весело струился по стенам, освещал ее. Купидоны [2] Купидон — в античной мифологии: бог любви, изображаемый в виде мальчика с луком и стрелами; Амур, Эрот. и цветы были нарисованы на потолке, яркие ленты украшали белые занавеси у окон, вызолоченные часы красовались на камине, обитом бархатом, зеркала сияли на стенах, пестрые цветы испещряли ковер. Среди этого обилия предметов, блеска, света лежал больной, разбитый параличом, с блуждающими глазами, с неподвижной нижней частью лица, голову его подпирало высокое изголовье, безжизненные, высохшие руки лежали на одеяле. У изголовья стояла старая, молчаливая, с морщинистым лицом черная няня, а на одеяле между распростертыми руками отца сидел ребенок в беленьком платьице, занимаясь какой-то игрушкой. Когда дверь отворилась и вошла миссис Армадэль, мальчик катал игрушку — солдата верхом на лошади — взад и вперед между безжизненными руками отца, блуждающие глаза которого следили за игрушкой. Украдкой мистер Армадэль с нежностью смотрел на сына. Без слез на эту сцену нельзя было смотреть.