Уильям Коллинз - Армадэль. Том 1

«Мидуинтер становится все страннее и страннее, — думал он. — Почему он отложил до завтра, когда я хочу говорить с ним сегодня?»

Он с нетерпением взял свечу, опять поставил ее, воротился к открытому окну и посмотрел в направлении коттеджа.

— Желал бы я знать, думает ли она обо мне? — тихо спросил он сам себя.

Она думала о нем, она только что раскрыла свою письменную шкатулку, чтобы написать к миссис Ольдершо, и ее перо в эту минуту написало первую строку:

«Успокойтесь. Я поймала его!»

Всю ночь шел дождь, и, когда настало утро, дождь все еще продолжался.

Против своей обыкновенной привычки Мидуинтер ждал в столовой, когда туда вошел Аллэн. Он казался изнурен и утомлен, но в улыбке его было более кротости, а в обращении более спокойствия, чем обыкновенно. К удивлению Аллэна, он сам заговорил о предмете вчерашнего разговора, как только слуга вышел из комнаты.

— Я боюсь, что вы сочли меня очень нетерпеливым и очень резким вчера, — сказал он. — Я постараюсь загладить сегодня. Я выслушаю все, что вы желаете сказать мне о мисс Гуильт.

— Мне не хотелось бы беспокоить вас, — сказал Аллэн. — По вашему лицу можно подумать, что вы провели дурную ночь.

— Я уже несколько времени дурно сплю, — спокойно отвечал Мидуинтер. — Я чувствую себя как-то нехорошо. Но мне кажется, я нашел средство поправиться, не прибегая к докторам. После я скажу вам подробнее об этом. Воротимся прежде к тому, о чем вы говорили вчера. Вы упомянули о каком-то затруднении…

Он колебался и кончил фразу таким тихим тоном, что Аллэн не расслышал.

— Можете быть, было бы лучше, — продолжал он, — если бы вы поговорили не со мной. А с мистером Броком.

— Я предпочитаю говорить с вами, — сказал Аллэн. — Но скажите мне прежде, прав я был или ошибался вчера, думая, что вы не одобряете моей любви к мисс Гуильт?

Тонкие нервные пальцы Мидуинтера начали мять хлеб на тарелке. Он в первый раз отвел глаза от Аллэна.

— Если вы имеете какие-нибудь возражения, — настаивал Аллэн, — мне хотелось бы слышать их.

Мидуинтер вдруг опять поднял глаза, щеки его смертельно побледнели, и сверкающие черные глаза устремились прямо на лицо Аллэна.

— Вы любите ее, — сказал он. — Любит ли она вас?

— Вы не сочтете меня тщеславным? — отвечал Аллэн. — Я говорил вам вчера, что имел несколько тайных свиданий…

Глаза Мидуинтера опять опустились на крошки хлеба, лежавшие на его тарелке.

— Я понимаю, — перебил он быстро, — вы ошибались вчера. Я не имею никаких возражений.

— Что же вы не поздравите меня? — спросил Аллэн тревожно. — Такая прелестная и такая умная женщина!

Мидуинтер протянул руку.

— Я обязан не только поздравить вас, но и помочь вашему счастью, если только смогу, — сказал он.

Мидуинтер взял Аллэна за руку и крепко ее пожал.

— Могу ли я помочь вам? — спросил он, становясь все бледнее и бледнее.

— Мой милый друг! — воскликнул Аллэн. — Что такое с вами? Ваша рука холодна, как лед.

Мидуинтер слабо улыбнулся.

— У меня всегда крайности, — сказал он. — Моя рука была горяча, как огонь, в первый раз, как вы взяли ее в деревенской гостинице. Перейдем к тому затруднению, о котором вы еще не упомянули. Вы молоды, богаты, сам себе господин, и она любит вас. Какое тут может быть затруднение?

Аллэн колебался.

— Я, право, не знаю, как сказать, — отвечал он. — Как вы сейчас сказали, я люблю ее, и она любит меня, а между тем между нами есть какое-то затруднение. Влюбленные много говорят о себе, по крайней мере я. Я рассказал ей все о себе, о моей матери и как мне досталось это имение, словом, все. Ну, хотя это не поражает меня, когда мы вместе, мне приходит иногда в голову, когда я не с нею, что она немногое говорит со своей стороны, словом, я знаю о ней не более вас.

— Вы хотите сказать, что вы ничего не знаете о семействе и родных мисс Гуильт?

— Именно.

— Разве вы никогда не спрашивали ее о них?

— Я упомянул кое-что намедни и боюсь, что сказал не совсем кстати. Она приняла такой вид… Право я не умею вам сказать, не то чтобы недовольный… О! Что это, как трудно найти слова! Я отдал бы все на свете, Мидуинтер, если бы мог найти настоящее слово, когда оно мне нужно, так, как вы.

— Мисс Гуильт отвечала вам что-нибудь?

— Вот я к этому-то и прихожу. Она сказала: «Я должна буду рассказать вам когда-нибудь грустную историю, мистер Армадэль, о себе и о моем семействе, но вы кажетесь так счастливы, а обстоятельства эти так печальны, что у меня недостает духа говорить с вами о них теперь». Она говорила со слезами на глазах, мой милый, со слезами на глазах! Разумеется, я тотчас переменил разговор. Как же теперь опять воротиться к этому предмету деликатно, не заставляя ее плакать? А мы должны воротиться к нему, не для меня, я очень рад жениться на ней прежде и слышать о ее семейных несчастьях потом. Но я знаю мистера Брока. Если я не смогу сообщить ему удовлетворительных сведений о ее родных, когда напишу ему об этом (а я, разумеется, должен это сделать), он, конечно, выскажется против. Я, разумеется, завишу сам от себя и могу поступить как хочу, но милый старик Брок был таким добрым другом моей бедной матери и таким добрым другом для меня.., вы понимаете, что я хочу сказать?