Уильям Коллинз - Армадэль. Том 2

«Нет, — сказала я, как только смогла решиться заговорить. — Я ничего не знаю о его отце и матери».

«И ничего об острове Мадере?»

«Ничего об острове Мадере».

Он отвернулся и начал говорить сам с собой.

«Странно! Так, как я стоял на месте тени у окна, она стояла на месте тени у пруда!»

При других обстоятельствах его странное поведение могло бы испугать меня; но после вопроса о Мадере мной овладел такой сильный страх, который несравним с обыкновенным испугом. Не думаю, чтобы насчёт чего-нибудь другого в моей жизни я имела такое твёрдое намерение, как теперь насчёт того, чтобы выведать, как он узнал об этом и кто он таков. Для меня было ясно, что я возбудила в нём какое-то тайное чувство моим вопросом об Армадэле, чувство, которое было так же сильно в своём роде, как его чувство ко мне. Куда девалось моё влияние на него? Я не могла понять, куда оно девалось, но должна была и стала действовать так, чтобы заставить его почувствовать это влияние опять.

«Не обращайтесь со мною жестоко, — сказала я. — Я не хотела обидеть вас. О, мистер Мидуинтер! Здесь так пустынно, так темно, не пугайте меня!»

«Не пугать вас?»

В одно мгновение он был опять возле меня.

«Не пугать вас?»

Он повторил эти слова с таким удивлением, как будто я разбудила его и обвинила в чём-то, что он сказал во сне.

У меня уже было желание, видя, как я его удивила, напасть на него врасплох и спросить, почему мой вопрос об Армадэле произвёл такую перемену в его обращении со мной, но, после того что уже случилось, я побоялась слишком скоро возвращаться к этому вопросу. Что-то бессознательно подсказывало мне оставить пока Армадэля в покое и говорить с Мидуинтером прежде о нём самом. Как я уже писала вам в одном из прежних писем, я заметила в его обращении и наружности некоторые признаки, убедившие меня, что, несмотря на свою молодость, он совершил или пережил что-то необыкновенное в своей прошлой жизни. Я спрашивала себя каждый раз, когда видела его, все с большим и большим подозрением: тот ли он, кем казался? Первое и главное моё сомнение состояло в том, настоящим ли своим именем он зовётся. Имея сама тайны в минувшей жизни и в былое время несколько раз принимая вымышленные имена, я, вероятно, поэтому подозреваю других, когда нахожу в них что-нибудь таинственное. Как бы то ни было, имея это подозрение, я решилась испугать его, как он испугал меня, неожиданным вопросом с моей стороны — вопросом о его имени.

«Я так огорчён, что испугал вас, — шепнул он с той покорностью и с тем смирением, которые мы так искренне презираем в мужчине, когда он говорит с другими женщинами, и которые мы все так любим, когда он говорит с нами. — Я сам не знаю, о чём я говорил, — продолжал он. — Мои мысли страшно расстроены. Пожалуйста, простите меня, если можете, я сам не свой сегодня».

«Я не сержусь, — ответила я. — Мне нечего прощать. Мы оба неблагоразумны, мы оба несчастны».

Я положила голову на его плечо.

«Вы правда любите меня?» — спросила я нежно, шёпотом.

Рука его снова обняла меня, и я почувствовала, как его растревоженное сердце забилось ещё быстрее.

«Если бы вы только знали, — шепнул он в ответ, — если бы вы знали…»

Он не мог сказать ничего более. Я почувствовала, как лицо его склонялось к моему, и, опустив голову ниже, остановила его в ту самую минуту, когда он уже хотел поцеловать меня.

«Нет, — сказала я. — Я ничего более как женщина, приглянувшаяся вам, а вы обращаетесь со мною как будто я ваша будущая жена».

«Будьте моей женой!» — шепнул он с жаром и попытался приподнять мою голову.

Я опустила её ещё ниже. Ужас воспоминаний прежних дней, известных вам, охватил меня и заставил задрожать, когда он попросил стать его женой. Не думаю, чтобы я лишилась чувств, но что-то похожее на обморок заставило меня зажмурить глаза. В ту минуту, как я закрыла их, мрак как будто рассеялся, словно блеснула молния, и призраки тех других мужчин явились в этом страшном видении и молча глядели на меня.

«Говорите со мной, — шепнул он нежно, — моя возлюбленная, мой ангел, говорите со мной!»

Голос его помог мне прийти в себя; во мне осталось довольно смысла, чтобы вспомнить, что время проходит, а я ещё не задала вопрос о его имени.

«Положим, что я питала бы к вам такие же чувства, какие вы питаете ко мне, — сказала я, — положим, что я любила бы вас так нежно, что доверила бы вам счастье моей будущей жизни…»