Уильям Коллинз - Армадэль. Том 2

Он подошёл — странно и тихо, как лунатик, — подошёл и сел возле меня. Или ночь была очень душна, или я была в лихорадке, только я не могла не снять с головы шляпку, не могла не стянуть с рук перчаток. Необходимость взглянуть на него и понять, что значит его странное молчание, и невозможность сделать это в темноте взвинтили мои нервы до того, что я чуть было не вскрикнула. Я взяла его за руку, подумав, не поможет ли это мне. Рука его горела и тотчас же сжала мою руку. О молчании после этого нельзя было и думать. Единственный безопасный способ состоял в том, чтобы тотчас же начать говорить с ним.

«Не презирайте меня, — сказала я. — Я была принуждена привести вас к этому уединённому месту; я лишусь репутации, если нас увидят вместе».

Я немного подождала. Его рука опять предостерегла меня не затягивать молчания. Я решилась заставить его говорить на этот раз.

«Вы заинтересовали и напугали меня, — продолжала я. — Вы написали мне очень странное письмо. Я должна знать, что это значит».

«Поздно спрашивать. Вы выбрали дорогу, и я выбрал дорогу, с которой уже нельзя вернуться назад».

Он дал этот странный ответ тоном совершенно для меня новым, таким, который растревожил меня ещё более, чем его молчание.

«Слишком поздно! — повторил он. — Слишком поздно! Теперь остаётся только задать мне один вопрос».

«Какой?»

Когда я спросила это, внезапный трепет передался из его руки в мою и слишком поздно показал, что мне лучше было бы молчать. Прежде чем я успела отодвинуться, прежде чем я успела подумать, Мидуинтер обнял меня.

«Спросите меня, люблю ли я вас», — прошептал он.

В эту самую минуту голова его упала на мою грудь и какая-то невыразимая мука, терзавшая его, вырвалась наружу, как это бывает с нами, в рыданиях и слезах.

Моё первое впечатление было самое дурацкое. Я была готова выразить бурно протест и защищаться самым решительным образом. К счастью или к несчастью, я, право, не знаю, я утратила чувствительность юности и сдержалась, не оттолкнула его руками, и готовые сорваться слова протеста замерли на моих губах. О Боже! Какой старой чувствовала я себя, когда он рыдал на груди моей! Как я жалела о том времени, когда он мог бы пользоваться моей любовью! А теперь он обладал только моей талией.

Желала бы я знать, печалилась ли я о нём? Впрочем, это всё равно. По крайней мере, рука моя легла на его голову, и пальцы мои нежно стали перебирать его волосы. Страшные воспоминания о прошлом вернулись ко мне и заставили затрепетать, когда я коснулась его волос, однако я продолжала их перебирать. Какие дуры женщины!

«Не стану упрекать вас, — произнесла я кротко. — Не скажу, что вы злоупотребляете моим расположением. Вы страшно взволнованы, я дам вам время подождать и успокоиться».

Зайдя так далеко, я постаралась сообразить, какие придумать к нему вопросы, которые я горела нетерпением задать, но была слишком смущена, я полагаю, или, может быть, слишком нетерпелива, чтобы сообразить. Я высказала то, что занимало главное место в моих мыслях, в словах, ранее пришедших мне на ум.

«Я не верю, чтобы вы меня любили, — сказала я. — Вы пишете мне странные вещи, вы пугаете меня таинственными намёками. Что вы хотели сказать в вашем письме словами: „…что для мистера Армадэля будет гибелью, если вы вернётесь ко мне“? Какая опасность может быть в этом для мистера Армадэля?..»

Прежде чем я успела закончить этот вопрос, он вдруг поднял голову и отнял от меня руки. Я, по-видимому, коснулась какого-нибудь тягостного предмета, который привёл его в чувство. Не я отступала от него, а он отступал от меня. Я обиделась, сама не знаю почему, но обиделась и поблагодарила его с самой горькой выразительностью за то, что он вспомнил, наконец, об уважении, которое я заслуживаю!

«Вы верите сновидениям? — вдруг спросил он очень странно и резко, не обращая внимания на то, что я ему сказала. — Скажите мне, — продолжал он, не давая мне времени ответить, — имели вы или ваши родственники какие-нибудь сношения с отцом или матерью Армадэля? Были вы или кто-нибудь из ваших родных на острове Мадере?»

Поймите моё удивление, если можете. Холод пробежал по моим членам. Очевидно, он знал тайну того, что случилось, когда я находилась в услужении у миссис Армадэль на Мадере, по всей вероятности, прежде чем он родился! Это было довольно удивительно само по себе. И он, очевидно, имел свои причины соединять меня с этими происшествиями — это было ещё удивительнее.