Уильям Коллинз - Армадэль. Том 2

— Ну? — спросила сиделка, возвращаясь к кровати. — Вы кончили?

— Встречать его в парке? — повторила миссис Мильрой, не спуская глаз с письма. — Его! Рэчел, где майор?

— В своей комнате.

— Я этому не верю.

— Как хотите. Мне нужно письмо и конверт.

— Вы можете запечатать опять так, чтобы она не знала?

— Что я могу распечатать, то могу и запечатать. Ещё что?

— Ничего.

Миссис Мильрой опять осталась одна. Предстояло рассмотреть план атаки в новом свете, упавшем теперь на мисс Гуильт.

Сведение, полученное из письма гувернантки, прямо указывало, что авантюристка прокралась в её дом с помощью ложной аттестации. Но, получив это сведение посредством вероломного поступка, в котором невозможно было признаться, этим сведением нельзя было воспользоваться для предостережения майора и для изгнания мисс Гуильт. Единственно полезное орудие в руках миссис Мильрой доставляло ей её собственное возвращённое письмо, и вопрос состоял в том, чтобы решить, как лучше и скорее воспользоваться им.

Чем дольше миссис Мильрой обдумывала это, тем казался ей опрометчивее и преждевременнее восторг, который она почувствовала при первом взгляде на циркуляр почтамта. То, что женщина, поручившаяся за гувернантку, уехала из своего дома, не оставив никаких следов после себя и даже не упомянув об адресе, по которому к ней могли посылать письма, было обстоятельством достаточно подозрительным само по себе для того, чтобы упомянуть о нём майору. Но миссис Мильрой, как ни превратно было её мнение о своём муже в некоторых отношениях, знала настолько его характер, что была уверена, если она скажет ему о том, что случилось, то он прямо обратится к самой гувернантке за объяснением. Находчивость и хитрость мисс Гуильт в таком случае позволит ей придумать какой-нибудь благовидный ответ, который майор, по своему пристрастию к гувернантке, будет очень рад принять, а она в то же время, без сомнения, поспешит уведомить по почте свою сообщницу в Лондоне, чтобы всё было готово для надлежащего подтверждения с её стороны. Сохранять строгое молчание пока и провести (без ведома гувернантки) такие розыски, какие могут быть необходимы для получения неопровержимых улик, было единственным надёжным способом с таким человеком, как майор, и с такой женщиной, как мисс Гуильт. Беспомощная сама, кому могла миссис Мильрой поручить трудные и опасные розыски? Даже если бы можно было положиться на сиделку, её нельзя было отослать вдруг ни с того ни с сего, не подвергаясь опасности возбудить подозрение. Был ли какой-нибудь другой способный и надёжный человек в Торп-Эмброзе и Лондоне? Миссис Мильрой переворачивалась с боку на бок на постели, отыскивая во всех закоулках своей памяти необходимых людей, и отыскивала напрасно.

«О, если бы я только могла найти какого-нибудь человека, на которого я могла бы положиться! — подумала она с отчаянием. — Если бы я только знала, где отыскать кого-нибудь, чтобы помочь мне!» Когда эта мысль промелькнула в её голове, звук голоса её дочери по другую сторону двери испугал её.

— Могу я войти? — спросила Нили.

— Что тебе нужно? — с нетерпением спросила миссис Мильрой.

— Я принесла вам завтрак, мама.

— Мой завтрак? — с удивлением повторила миссис Мильрой. — Почему Рэчел не принесла его?

Она подумала с минуту, потом ответила резко:

— Войди.

Нили вошла в комнату, неся поднос с чаем, поджаренным хлебом и маслом, что составляло неизменный завтрак больной.

— Что это значит? — спросила миссис Мильрой таким недовольным тоном, как будто в комнату вошла не та служанка.

Нили поставила поднос на стол возле кровати.

— Мне захотелось принести вам ваш завтрак, мама, хоть один раз, — отвечала она, — и я попросила Рэчел пустить меня.

— Поди сюда, — сказала миссис Мильрой, — и поздоровайся со мной.

Нили повиновалась. Когда она наклонилась поцеловать мать, миссис Мильрой схватила её за руку и грубо повернула к свету. На лице её дочери были ясные признаки расстройства и огорчения. Страх пронизал все тело миссис Мильрой в одно мгновение. Она испугалась, не узнала ли мисс Гуильт, что письмо её было распечатано, и не поэтому ли не пришла сиделка.

— Пустите меня, мама, — сказала Нили, вырываясь из рук матери, — мне больно.

— Скажи мне, почему ты принесла мне сегодня завтрак? — настаивала миссис Мильрой.

— Я вам сказала, мама.

— Нет! Ты придумала предлог, я это вижу по твоему лицу. Говори! Что такое?