Джеймс Чейз - Что лучше денег?

Все это я охватил одним взглядом, затем остановил глаза на Риме, которая развалилась в низком кресле с сигаретой в зубах, держа в руке стакан виски с содовой. Зеленый халат, распахнувшийся снизу, открывал длинные стройные ноги. Она нервно покачивала одной ногой, с недовольным видом уставившись в потолок.

Значит, она все-таки жила здесь, жила с этим Вазари!

Я продолжал наблюдать.

Внезапно распахнулась дверь и вошел Вазари — в пижамных брюках, голый по пояс. Выпятив широченную грудь, густо заросшую черной шерстью, он растирал затылок полотенцем, и его великолепно развитые мышцы вздувались буграми под загорелой кожей.

Он что-то сказал, и Рима метнула на него злобный взгляд. Потом допила виски, поставила стакан и встала на ноги. Немного постояв, она потянулась, прошла мимо Вазари и скрылась за дверью комнаты.

Он выключил свет, и я обнаружил, что гляжу на собственное расплывчатое изображение на мокром стекле.

Я отошел в сторону.

Рядом засветилось другое окно, но оно было зашторено.

Я ждал.

Немного погодя свет погас. Теперь все бунгало погрузилось в темноту.

Неслышно, как и пришел, я возвратился к своему «студебеккеру».

Я влез в машину, запустил мотор и медленно поехал назад в гостиницу, собираясь с мыслями.

Наконец-то я нашел ее!

Но меня еще ждали трудности. Знает ли Вазари, что она меня шантажирует? Должен ли я и его убрать вслед за ней?

Только здесь, пока я ехал сквозь дождь и тьму, до меня неожиданно дошло, что конечная цель моего замысла — убийство. Мной овладел леденящий страх. Я свыкся с мыслью, что должен буду убить ее, как только найду, а вот теперь, когда нашел, не мог подумать об этом без содрогания.

Я выбросил эту мысль из головы. Чему быть, того не миновать. Сперва надо будет избавиться от Вазари. Я не смогу прикончить Риму, пока он рядом с ней. Я решил понаблюдать за бунгало пару дней. Надо узнать, что они делают, как живут и остается ли она когда-нибудь одна.

В ту ночь я почти не сомкнул глаз. В голове гвоздем засела мысль о тягостной необходимости закончить начатое дело.

На следующее утро еще до восьми я снова катил на Восточный Берег в полной уверенности, что в этот час можно без риска приблизиться к бунгало даже при дневном свете. Жильцы были не из тех, кто рано встает.

Я быстро проехал мимо бунгало. Окна были зашторены, «понтиак» стоял на прежнем месте.

В ярких лучах утреннего солнца бунгало имело невзрачный вид: стандартный домик для отдыха у моря, сдаваемый из года в год хозяином, который не считает нужным даже взглянуть на него, не то чтобы потратиться на окраску.

Проехав с полкилометра по шоссе, я оставил машину под прикрытием кустарника и пошел назад.

В сотне метров от бунгало виднелась полоса дюн, где можно было устроить отличный наблюдательный пункт. Я облюбовал себе удобное местечко, разгреб песок и лег на живот, положив на гребень дюны мощный бинокль, который мне посчастливилось позаимствовать у хозяина гостиницы.

Я наблюдал за бунгало более часа, не заметив никаких признаков жизни.

Без двадцати девять у ворот бунгало остановился старый помятый автомобиль. Из него вылезла женщина. Бинокль был настолько сильный, что я видел пудру на ее лице в тех местах, где она лежала слишком толстым слоем.

Я догадался, что это уборщица. Я видел в бинокль, как она подошла к бунгало, просунула два пальца в щель почтовою ящика и выудила оттуда ключ на длинном шнурке. Открыв этим ключом переднюю дверь, она вошла в бунгало.

Долгое ожидание принесло результаты. Теперь, если понадобится попасть в бунгало, я знал, как это сделать.

Время от времени в большом окне я видел женщину, которая убирала в гостиной, двигая перед собой пылесос. Через несколько минут она выключила его из сети и скрылась из вида.

Чуть позже полдвенадцатого отворилась передняя дверь, и вышел Вазари. Он постоял на ступеньках, задрав голову к небу и глубоко вдыхая свежий утренний воздух, потом согнул и разогнул руки. После ночного дождя стало припекать. На нем были синие джинсы и водолазка. Он выглядел очень мощным, и в роли телохранителя производил сильное впечатление.

Он подошел к «понтиаку», проверил масло и воду, затем возвратился в бунгало.

Риму я увидел только после полудня. Она вышла из передней двери и взглянула на небо. Когда я навел бинокль на ее лицо, меня передернуло. Оно было бледное, под глазами синяки, слой румян делал его похожим на раскрашенную маску. С мрачным и раздраженным видом она забралась в «понтиак» и с силой захлопнула за собой дверцу.