Дик Фрэнсис - 1998, Скачка тринадцати

Потом достал из кармана горсть орешков комбикорма и протянул руку в темноту.

- Иди сюда, девочка! Иди, иди, моя хорошая.

Откуда-то из темноты послышалось тихое приветливое ржание - и появились лошади, осторожно, медленно идущие на звук человеческого голоса. Они сжевали протянутые орешки и не стали сопротивляться, когда люди осторожно взяли их за ошейники.

- Иди вперед! - шепнул Мартин Джонни Дьюку. - Я за тобой.

Две кобылы, круглые от четвероногих драгоценностей, растущих у них в животе, послушно двинулись за ними. Они вышли за ворота и подошли к прицепу. «Проще простого, как всегда, - подумал Мартин. - Главное - уметь взяться за дело». Джонни завел кобылу в прицеп и привязал.

И тут кошмар начался заново. Снова вспыхнули мигалки, ослепив привыкшие к темноте глаза Мартина. И снова из темноты навстречу Мартину выступил человек. Тот самый. То самое лицо из снов. Грубое лицо, темная форма, знаки различия высокого ранга…

- Мартин Ретцов, - сказал он, - вы арестованы за…

Мартин Ретцов его не слушал. Он отчаянно думал о том, что этого просто не может быть! Этот клиент его ни за что бы не заложил! Никогда в жизни!

Полицейский отвел руку Мартина от шеи кобылы и надел на него наручники. Мартин не сопротивлялся.

- Как вы здесь очутились? - растерянно спросил он.

- Мы вас искали целых три года, - самодовольно объяснил полицейский. - И несколько недель назад наконец вычислили. Но у нас не было убедительных доказательств вашей виновности. Так что мы просто следили за вами.

Из прицепа вышел Джонни Дьюк. Мартин Ретцов подумал, что парню жутко не повезло - надо же, попасться на первом же деле! Хладнокровный полицейский направился ему навстречу, весьма довольный.

Но наручников он доставать не стал. Он похлопал Джонни по плечу.

- Хорошо сработано, сержант Дьюк!

В 1970 году престижный американский журнал «Спорт в иллюстрациях» вдруг ни с того ни с сего попросил меня написать для них короткий рассказ - сюжет и объем на мое усмотрение. В то время я даже еще не пробовал писать коротких рассказов, но получившийся в результате рассказ «Морковка для гнедого», видимо, показался редакторам журнала вполне подходящим, потому что в 1972 году они пригласили меня в Лексингтон, чтобы вместе с сотрудниками журнала освещать дерби в Кентукки. А на следующий год меня подрядили написать рассказ для выпуска, посвященного Кентуккийскому дерби.

Чик стоял и держал в руке морковку. Он весь вспотел, голова куда-то плыла, земли под ногами он не чувствовал, и в ушах гулко билась кровь. В животе ворочался зеленый комок боли.

Его тошнило от предательства в буквальном смысле слова.

Время - пять минут до восхода. Утро - холодное. Сырой пронизывающий ветер прочищал горло перед новым порывом, а толстый слой облаков успешно скрывал все признаки рассвета. Лошади дремали в вычищенных денниках, окружавших прямоугольником двор конюшни. Только время от времени слышался то стук копыта о деревянный пол, то позвякиванье цепочки, то легкий всхрап лошади, сдувавшей сенную пыль с влажных черных ноздрей.

Чик опаздывал. Опаздывал на целых два часа. Ему было сказано дать морковку долговязому гнедому в четыре утра. Но в четыре шел дождь - косой, проливной, способный в минуту промочить тебя насквозь. И как Чик потом будет объяснять, где он ухитрился промокнуть в четыре часа утра? Чик решил, что лучше будет подождать, пока дождь перестанет. В конце концов, какая разница, в четыре или в шесть? Чик всегда все знал лучше всех.

Чик был худой и угрюмый девятнадцатилетний парень, которому всегда казалось, что весь мир ему чем-то обязан. В детстве он был капризным и вспыльчивым, в подростковом возрасте - агрессивным и дерзким. Именно привычка делать все наперекор другим мешала ему теперь, когда он становился взрослым. Хотя сам Чик, конечно, с этим не согласился бы. Он никогда ни с кем не соглашался. Он действительно всегда все знал лучше всех.

Чик был совершенно не готов к физическим проявлениям страха. Он привык относиться с пренебрежением к любым авторитетам (ему еще не доводилось сталкиваться с авторитетами, которые способны просто дать в морду). Лошадей Чик никогда не боялся - он родился в конюшне и с детства привык обращаться со всеми четвероногими тварями с презрительной легкостью. В душе Чик верил, что никто не может ездить верхом лучше его. Ну, тут он был не прав.

Чик опасливо оглянулся через плечо, и боль в желудке усилилась. Ему вдруг отчаянно захотелось в туалет, по большой нужде. «Этого просто не может быть!» - отчаянно подумал Чик. Он, конечно, слышал о людях, которым случалось обделаться со страху. Но никогда в это не верил. Такого не бывает. А тут вдруг Чик почувствовал, что бывает, да еще как! Он судорожно напрягся, и позыв постепенно прошел. Зато все тело покрылось потом, и во рту пересохло.