Джон Макдональд - Вне закона

— А я, может не хочу быть дешевой зазывалой.

— Будешь грубить, я тебе очки раздолбаю, милашка. То, что вид у тебя вовсе не зазывающий, это точно. Вот ведь дура! А, Кирби? Послушай, дорогая, тебе когда-нибудь вслед свистели от восхищения? Когда-нибудь щипали за твой… за нижнюю часть фигуры?

— Слава богу, нет.

— Очень жаль, сестрица. Это, между прочим, всегда урок. Заставляет подтянуться, вспомнить, что ты женщина, что следует и задом, между прочим покрутить. Вот что. Я вставлю тебе ярко-зеленые линзы, повешу длинные звенящие сережки. Оденем на тебя что-нибудь такое обтягивающее, что и сесть будет нельзя, туфли на четырехдюймовых каблуках. Я научу ходить тебя не спеша, с развернутыми плечами, с поджатым животом. Дам тебе «Улей Клеопатры». Будешь мускусом пахнуть. Красота! В общем, это не мой стиль, но, клянусь, в таком виде ты всех мужчин плакать заставишь.

— Улей Клеопатры? — застенчиво переспросила Вильма.

— Ну, не совсем улей. Египетская штука, как у Лиз.

— Лиз?

— Боже мой! — сказала Бонни Ли. — Поговори с ней сам. Она тебе все объяснит.

— Бетси принесла тебе мою записку? — вмешался Кирби.

— Принесла.

— И ты разговаривала с ней?

— Почти всю ночь. Она старалась заставить меня вспомнить все, что я знаю о твоем дяде. Она подозревает какой-то секрет в его деятельности. Но мне ничего не известно. Я знать не знаю, о чем речь. Твой дядя был необыкновенным человеком. Такой умница, что ничего больше ему не нужно было. Вот и весь секрет. Ему вполне хватало выдающегося интеллекта. А я всегда только выполняла то, о чем он меня просил, и чтобы они со мной теперь не делали, я никогда, никогда, слышишь…

— Скажи мне, Вильма, могла бы ты из преданности к дядюшке скрывать существование чего-то, что как тебе известно, существует?

— Клянусь, что нет, Кирби. Клянусь! Бетси, она сказала мне, где ты ночевал. Не понимаю, как ты мог оказаться в квартире этого дешевого типа!

— Так как я не знаком с хозяином, не мне о нем судить.

— Где ты встретился с этой нахальной девчонкой? Кто она, Кирби?

— Бонни Ли, мой очень хороший др… извини… Бонни Ли — девушка, в которую я влюблен.

— О, господи! — сказала Вильма.

Бонни Ли довольно подмигнула Кирби.

— Ты врал мне, не так ли? — спросила Вильма едва слышно. — Когда говорил, что боишься женщин? Ты просто щадил меня, щадил мое достоинство. А как смеялся, вероятно, после того, как убежал от меня!

— Я сказал тебе правду, Вильма. Я убежал в полной панике.

— Но сейчас ты выглядишь совершенно иначе. Такое впечатление, что теперь тебя не страшат не только женщины, но и вообще ничто на свете.

— Что ты! Я боюсь очень многого.

— В последнее время он ведет себя с девушками, как последний наглец, — вставила Бонни Ли и хихикнула, заметив недовольство Кирби. — Недавно, например, он раздел одну прямо на городском пляже. Не зная даже, как ее зовут.

От этого заявления Вильма пришла в совершенный ужас.

— Кирби, это правда? С тобой все в порядке?

— Я в полном порядке, — сердито буркнул он.

— И она не сопротивлялась?

— Бедняжка не могла даже пошевелиться, — продолжая весело усмехаться, сказала Бонни Ли.

— Пожалуйста, Бонни Ли, я тебя прошу!

— Все, милый, все. Больше не буду. Обещаю вести себя хорошо.

— Вильма, ты следила за новостями?

— Да, но… видишь ли, так получилось… некоторые места я помню не вполне ясно. Насчет этой яхты и твоих вещей, которые на ней оказались. Еще о том, как ты утром убежал от полицейских, забрав у них пистолеты. Все это, Кирби, совсем на тебя не похоже.

— Когда Бетси ушла отсюда?

— Очень рано. Сказала, что попытается сблефовать. Я не очень поняла ее. Что это значит? Сблефовать. Да, именно так она и сказала. Впервые слышу это слово.

— Но ты, надеюсь, поняла, что сблефовать ей не удалось.

— Конечно, это я сообразила. Часа через три после ее ухода сюда явились эти матросы. Они позвонили условным знаком, так что я решила, что это ты или Роджер, или Бетси вернулась. Они ворвались в дом. Сперва вели себя довольно вежливо, пока я не предложила им выйти вон. Тогда Рене, тот, который побольше, — я, правда, еще не знала, как его зовут — схватил меня вот здесь, за запястье, и стал медленно выворачивать руку, пока я не оказалась на коленях, уткнувшись лицом в ковер. Боль была ужасная. До сих пор рука не отошла. И я поняла, что лучше с ними не связываться. Больше всего я боялась, что это бандиты, что они вынудили Роджера сказать, где я скрываюсь, и теперь собираются вытянуть из меня сведения о местонахождении миллионов, этих дурацких миллионов, которых давным-давно уже нет. Но из их разговора выяснилось, что они матросы с той самой яхты, куда отправилась Бетси, и что они приехали сюда, чтобы доставить меня на яхту, где ждет Бетси. Я не могла больше с ними спорить. Мы поехали. В бухте стоял катер. Они посадили меня на дно и заставили спрятать голову под приборный щиток. Там было очень грязно, жарко и неудобно. Потом что-то случилось. Они стали ругаться между собой и спорить о том, что делать дальше. В конце концов решили вернуться назад. Из того, что они говорили, я поняла, что яхта отплыла без нас. Они выглядели очень хмурыми, до тех пор пока не услышали в новостях про яхту. Про Бетси они сказали, что она заболела. Конечно, она особа весьма эмоциональная, но я никак не могла предположить, что у нее возможен нервный срыв.