Филлис Джеймс - Черная башня

— Да. Бедняга. Полагаю, он бы сказал, что провидение само решило за него. Да уж, провидение-то умеет выразить свою точку зрения самым недвусмысленным образом.

— А вам отец Бэддли не дал понять, что именно его волнует? Не хочу вторгаться в область профессиональной этики, но у меня возникло ощущение, будто он хотел о чем-то посоветоваться. Если он уполномочил меня в чем-то разобраться, мне бы хотелось выполнить его волю. Хотя бы попытаться это сделать. Наверное, мной движет чисто полицейская дотошность, желание завершить незавершенное дело.

— Вы полицейский?

Не была ли искорка удивления и вежливого любопытства в этих усталых глазах слишком нарочитой?

— Он пригласил вас как друга или как профессионала? — спросил Лоудер.

— Наверное, как и того и другого.

— Что ж, решительно не вижу, чем могу вам помочь. Даже если бы преподобный посвятил меня в свои планы насчет завещания и я знал, кому он хочет все оставить, сейчас уже ничего не поделаешь. Поздно.

Дэлглиш удивился: неужели Лоудер всерьез считает, будто он надеется сам получить деньги и явился узнать, нельзя ли опротестовать завещание отца Бэддли?

— Знаю, — ответил он. — Да и вообще сомневаюсь, что дело, о котором он мне писал, имеет какое-то отношение к завещанию. Правда, конечно, немного странно, что отец Бэддли никогда не сообщал, что хочет завещать мне книги. И главного наследника он, судя по всему, оставил в таком же неведении.

Выстрел был сделан наугад, однако попал в цель. Лоудер заговорил, осторожно выбирая слова. Даже слишком осторожно.

— В самом деле? Я бы скорее решил, что смущение отца Бэддли было связано с нежеланием разочаровывать того, кому он уже что-то пообещал. — Поверенный поколебался, не в силах решить, сказал ли он слишком много или слишком мало а потом добавил: — Впрочем, Уилфред Энсти сам может все подтвердить. — Он снова помолчал, словно смущенный прозвучавшим в его словах намеком, и, досадуя, что беседа приняла такой сомнительный оборот, произнес: — В смысле, если Уилфред Энсти утверждает, что не знал о будущем наследстве, значит, так оно и есть, а я ошибаюсь. Вы надолго в Дорсет?

— Наверное, на неделю, может, чуть меньше. Ровно настолько, сколько потребуется, чтобы разобрать и упаковать книги.

— О да, конечно же, книги. Наверное, отец Бэддли именно о них и хотел с вами проконсультироваться. Возможно, он боялся, что собрание богословских трудов станет для вас скорее обузой, чем приятным подарком,

— Возможно.

Разговор умер. Последовала недолгая, довольно неловкая пауза, а потом Дэлглиш спросил, поднимаясь с кресла;

— Так, значит, преподобного ничто не беспокоило, помимо проблемы, кому завещать деньги? Он с вами больше ни о чем не советовался?

— Нет, ни о чем. А если бы и советовался, я не смог бы рассказать вам, о чем именно. Из-за запретов, налагаемых профессиональной этикой. Да и о чем бы ему со мной консультироваться, бедному старичку? Ни жены, ни детей, ни родственников, насколько я знаю, ни семейных проблем, ни автомобиля — совершенно безгрешная жизнь. И поверенный ему был нужен лишь для оформления завещания.

Поздновато, пожалуй, толковать о профессиональной этике, подумал Дэлглиш. Лоудеру не стоило рассказывать, что отец Бэддли подумывал изменить завещание. Учитывая, что в конечном итоге завещание так и не было изменено, по-настоящему осторожный поверенный оставил бы эту информацию при себе. Когда Лоудер двинулся к дверям, чтобы проводить гостя, Дэлглиш небрежно заметил:

— Да, завещание отца Бэддли, наверное, никому не принесло ничего, кроме удовлетворения. Едва ли можно сказать то же о завещании Виктора Холройда.

Тусклые глазки юриста внезапно стали яркими и живыми, почти заговорщическими.

— Так вы тоже о нем слышали, да?

— Да. Хотя удивлен, что и вы это знаете.

— О, в сельской местности слухи разносятся быстро. Строго говоря, у меня в Тойнтон-Грэйнж есть друзья. Хьюсоны. Точнее — Мэгги. Мы с ней познакомились на танцах прошлой зимой. Для хорошенькой девушки жизнь там, на этом утесе, слишком скучна.

— Да. Пожалуй.

— Наша Мэгги девица не промах. Рассказала мне о завещании Холройда. Я так понимаю, он ездил в Лондон повидаться с братом, а все решили, будто он хочет обсудить завещание. Похоже, старший братец не одобрил того, что предлагал Виктор, и посоветовал ему подумать еще немножко. В результате Холройд сам сделал приписку к завещанию. И ему это никаких трудов не составило. Там вся семья — сплошные законники, да и он начинал на том же поприще, прежде чем решил переквалифицироваться в учителя.