Джон Карр - Клетка для простака

– Да, – ответил доктор Фелл. – Сбор доказательств и улик по данному делу, – продолжал он, с шумом прочистив горло, – был завершен минувшей ночью. Но мотив мы установили лишь сегодня днем. Обвинение не обязано доказывать в суде мотив преступления, но мы сочли, что разбирательство будет более весомым, если мы предъявим его… А вот, кажется, и Хедли, – добавил он, оборачиваясь.

Хью ощущал звон в ушах и рокот крови в голове.

– Вы можете нам открыть, – спросил он, – мотив преступления!

– Э-э? О да. Корыстный интерес.

– Корыстный интерес? – воскликнула Китти. – Но…

К ним приближался суперинтендент Хедли, оставив у калитки двоих сопровождавших его мужчин.

В одной руке он нес портфель и небольшой чемодан. Пока он подходил, все собравшиеся следили за каждым его движением.

– Добрый вечер, – сказал Хедли. – Мисс Уайт. Мисс Стерджес. Миссис Бэнкрофт. Мистер Роуленд. – Он повернулся к Нику. – Ваше имя доктор Николас Янг? – спросил он.

Ник сделал резкое движение головой:

– Вам отлично известно, как меня зовут, суперинтендент. В чем дело?

– Формальность, сэр, – ответил Хедли бесстрастным голосом. – По окончании дознания я буду вынужден попросить вас отправиться со мной в отделение полиции на Дейлроуд, где вам будет предъявлено официальное обвинение в убийстве Фрэнка Дорранса и Артура Чендлера. В связи с этим, доктор Янг, я должен предупредить вас…

Хью Роуленд, который до того собирался закурить, выронил из рук и сигарету, и спичку. Медленно, очень медленно все обернулись и с немым изумлением уставились на Ника.

Презрительная ухмылка не исчезла с лица Ника, однако к ней прибавилось выражение недоверчивости. Держа на коленях костыль, он прямо и непринужденно сидел в инвалидном кресле. Он громко фыркнул, откинул голову и рассмеялся в лицо всем собравшимся.

– Вздор! – сказал он. – Оставьте ваши шутки и принимайтесь за дело.

– Это не шутки, сэр, – возразил доктор Фелл.

– Не лезьте, куда вас не просят, – отрезал Ник. Он быстро оглянулся и снова откинул голову. – Это не ваше дело.

– Сэр, – сказал доктор Фелл с угрожающим спокойствием, – вы очень точно выразились; это именно дело, и отнюдь не моих рук. Однако, поскольку я принял некоторое участие в распутывании того, что вы совершили, то намерен – с разрешения Хедли – доставить себе удовольствие сказать вам, что вас ждет.

– И что же?

– Виселица, – заявил доктор Фелл. – Понятно?

Повисло тяжелое молчание. Ник снова рассмеялся.

– Старого Ника! – проговорил он сквозь смех. – Меня! – Он искал глазами Бренду. – Всем нравится насмехаться над бедным калекой. Бренда! У меня в пиджаке, в боковом кармане, есть сигареты и спички. Ты не…

– Нет, сэр, – спокойно сказал Хедли. – Останьтесь на месте, мисс Уайт.

Доктор Фелл обернулся к собравшимся.

– Мне бы хотелось поведать вам, – начал он, – несколько истин об этом очаровательном, гостеприимном, добродушном, приветливом джентльмене. Поэтому вы и собрались здесь. Особенно вы, мисс Уайт, должны выслушать мой рассказ. Занятие не из приятных, но оно снимет груз с вашей души. Вы должны увидеть, что за планы на самом деле зрели в этой голове. Гром и молния, да он же красавец!

– Значит, мне придется иметь дело с вами? – холодно спросил Ник.

Доктор Фелл не сводил глаз с Бренды.

– Послушайте его, мисс Уайт, – сказал он. – Разве вы не узнаете в его голосе Фрэнка Дорранса? Если вам никогда не приходило в голову задуматься над истинным характером мистера Николаса, неужели вы ничего не замечали, глядя на Фрэнка Дорранса? Кто вылепил Дорранса? И если ученик был хладнокровной, расчетливой тварью, отлично знавшей, что почем, то каков же учитель?

Он никогда не питал теплых чувств к Фрэнку Доррансу. Дорранс интересовал его лишь чисто психологически, с точки зрения формирования характера. Его преувеличенная привязанность к Доррансу, его преувеличенная привязанность к вам, его сентиментальные мечты о вашем счастливом союзе – все это дьявольская игра, как и его хмыканье, которая началась лишь тогда, когда он понял, какую финансовую выгоду она ему принесет.

Правду можно высказать в двух словах: он разорен. Несмотря на его дом, его машины, его картины, его столовое серебро, у него нет ни фартинга. Нам неизвестно, когда началось его падение. Но началось оно задолго до того, как покойный мистер Нокс составил свое странное завещание.

Николас Янг не имел к нему никакого отношения. Но потом и, вероятно, весьма скоро он понял, какую пользу может из него извлечь – если не погнушаться убийством. Как же могло ему помочь это завещание? Никак – если Дорранс останется жив. Мы знаем, что все деньги до последнего пенса были отписаны Доррансу. Дорранс (мы слышали, как вы, мисс Уайт, говорили об этом) собирался вложить их в сеть ночных клубов. Ученик прошел слишком хорошую школу. Единственное, на что Дорранс скупился, – так это деньги. Мисс Стерджес может подтвердить. Предположим, что отчаявшийся Николас Янг пришел бы к Доррансу и сказал: «Я весь в долгах и не могу из них выбраться». Дорранс ответил бы ему: «Извините, старина, но это ваша вина, не так ли? У меня свои планы, и я ничем не могу помочь вам». С другой стороны, предположим, что все деньги наследует мисс Уайт.