Джон Карр - Клетка для простака

– Спокойно.

– Когда я сказала, что мне не следовало этого делать, я имела в виду, что мне не следовало подходить к нему. Я сделала это не подумав. И, уже стоя около него, внезапно поняла – поняла, что за этим последует. Я всегда так: сначала что-нибудь сделаю, а потом начинаю понимать последствия. Я оставила там следы. Но я не делала этого.

Она говорила правду. Он понял это по выражению ее липа; более того – он это знал. В тот день они достигли такой духовной и эмоциональной близости, что могли читать мысли друг друга. Он ничем не выдал чувства облегчения, по она тоже поняла, что ему стало легче.

– Ты же веришь мне, да?

– Да, и ты знаешь, что верю. Так что все в порядке.

– Нет, Хью, не в порядке. Далеко не в порядке. Когда я подошла, он лежал как сейчас. Его… его бедное лицо все в грязи, и эта штука вокруг шеи. Он был чудовищем, я его ненавидела; мне даже нередко хотелось убить его именно таким способом; но, пробуя его поднять, я испытывала лишь жалость: ничего подобного мне до сих пор не приходилось видеть.

– Постой. Это действительно ужасно: повернись к нему спиной. А теперь расскажи как можно подробнее, что случилось.

Бренда резко кивнула в сторону корзины для пикников:

– Она послужила мне предлогом.

– Предлогом для чего?

– Чтобы уйти и побыть одной. В субботу вечером, когда все слуги, кроме Марии, уходят, я всегда помогаю ей приготовить холодный обед. Но она старая и капризная, порой с ней бывает нелегко. Сегодня вечером она была очень не в духе. Оставив тебя у машины, я вернулась к ней на кухню, но не смогла снести ее выходок.

– Продолжай.

– Тогда-то я и вспомнила про корзину. Я говорила тебе, что Мария все время ворчала из-за посуды, которая осталась там. Я упомянула корзину, и Мария снова принялась ворчать. Я сказала, что, если она не против, я сейчас же схожу и принесу баул. Я пришла сюда…

– В какое время это было? Ты помнишь?

Бренда все еще говорила очень быстро. Но в целом стала гораздо спокойнее.

– Да. На моих часах было около двадцати минут восьмого. Я ушла от тебя примерно в десять минут восьмого. Я в этом уверена, потому что все время смотрела на часы и прикидывала, когда ты вернешься за мной сегодня ве… ах, Хью, сегодня вечером. Сегодня вечером!

Хью прервал ее:

– Значит, Мария знала, что ты идешь сюда. Который теперь час? Ровно половина восьмого. Хорошо. Продолжай.

– Хью, почему ты так говоришь со мной? Словно предъявляешь обвинение.

– Я хочу четко выстроить твой рассказ. Это убийство, Бренда, и нельзя допустить, чтобы ты оказалась в нем замешана.

– Ах, как будто я уже не замешана в нем! Дорогой, все очень скверно. Тебе не все известно, иначе ты бы понял. Меня обвинят в этом, Хью. Обвинят.

– Нет. Тебя ни в чем не обвинят, запомни это. Ну же, продолжай.

Она постепенно проникалась его настроением.

– Так вот… Я пришла сюда. Я не спешила. Когда я подходила к корту, то не увидела его. Было довольно темно, а он лежал с той стороны сетки; к тому же я думала совсем о другом. Я решила, что уж раз я здесь, то заберу, наконец, корзину с посудой. Я зашла в павильон и взяла корзину. Выходя из павильона, я подняла глаза и увидела, что он лежит здесь. И побежала к нему.

– Оставив тяжелую корзину?

– Нет, вместе с корзиной.

– Почему?

– Не знаю. Я об этом не думала. Я бежала и обеими руками держала ее перед собой.

– Проволочная дверь была открыта или закрыта?

– Открыта.

– Хорошо. Что дальше?

– Ты его видишь. Он лежал точно так же. Я попробовала развязать шарф, чтобы посмотреть, не полает ли Фрэнк признаков жизни, но шарф был так туго затянут, что впился в шею… Я сломала ноготь на среднем пальце. Он зацепился за ворс его твидового пиджака; кусочек ногтя застрял между воротником и шарфом; можно подумать, что я оставила его там, когда затягивала концы.

– Продолжай.

– Это все. Я вдруг подумала про следы, которые оставила, когда бежала.

– Да. Следы. Следы, ведущие к нему и от него. Это твои следы?

– Конечно мои.

– Но там должны были быть еще чьи-нибудь следы, кроме твоих и Фрэнка.

– Но их не было.

– Никаких отметин?

– Совсем никаких.

– Послушан, Бренда, – мягко сказал Хью. – Это невозможно. Посмотри на него. Да, обернись и посмотри. Он лежит в центре своего рода гигантской клетки, сделанной из проволоки, с мягким, как песок, дном. Я знаю, ты его не убивала; но кто-то же убил. Итак, этот кто-то должен был добраться до него, чтобы убить. Ты понимаешь? Теннисный корт составляет семьдесят восемь футов в длину и тридцать шесть в ширину. Но это только считая белые линии. За линиями с каждой стороны есть пустое пространство в шесть футов шириной. Таким образом, в целом песчаное покрытие составляет площадь в девяносто на сорок восемь футов. Фрэнк – в самом центре. Вокруг него во всех направлениях по меньшей мере на двадцать четыре фута на песке нет никаких следов.