Джон Карр - Табакерка императора

Снова наступила долгая пауза.

– Что же тут смешного, мадам? – спросила Прю уже совсем другим голосом.

– Простите меня. Я вовсе не смеюсь. То есть это я так. Можно мне сесть?

– Ну, конечно. Ах, что же это я, просто неприлично! Вот сюда, пожалуйста. Это любимый стул Тоби.

Багрянец, вызванный внезапным вторжением Евы, уже совершенно сполз с лица Тоби. Он уже не был животрепещущим воплощением вины, уже не напоминал замученного пятнадцатью раундами боксера, которого так и хочется похлопать по плечу со словами: «Ничего-ничего, старина».

Он все еще чувствовал себя скованно, но гнев уже вступал в свои права, а с ним вместе и ощущение морального превосходства. Что ни говори, человек всегда остается человеком. Тоби попал в ужасное положение. И ему хотелось на ком-то это выместить.

– Выйди, – сказал он Прю.

– Мосье…

– Выйди, тебе говорят!

– Ты забыл, наверное, – вмешалась Ева так резко и холодно, что Тоби даже заморгал, – ты забыл, наверное, что это дом мадемуазель Прю?

– Мне все равно, чей это дом. То есть… Отчаянным усилием воли Тоби овладел собой. Он обеими руками вцепился себе в волосы. И выпрямился, тяжело дыша.

– Выйди отсюда, – попросил он. – Пожалуйста. Исчезни. И поживей. Мне надо поговорить с мадам.

Облачко тревоги сошло с личика Прю. Она глубоко вздохнула и всем своим видом выразила предупредительность.

– Безусловно, – лучезарно сказала она, – мадам захочет уточнить насчет возмещения?

– В общем, да, – согласилась Ева.

– Я ведь тоже понимаю, – сказала Прю. – Поверьте, мне очень приятно, что вы так благородно ко всему отнеслись, мадам. А то я беспокоилась. Ну я иду. Я буду наверху. Когда захотите меня видеть, постучите шваброй в потолок, и я спущусь.

Взяв со стола пояс и иголку с ниткой, Прю направилась к двери. Она весело, приветливо кивнула обоим, продемонстрировав прелесть своих глаз, губ и зубов, и растворилась в цветочных запахах, осторожно прикрыв за собою дверь.

Ева подошла к креслу возле стола и села. Она не говорила ни слова.

Тоби весь дергался. Он подошел к камину и оперся на него локтем. Наэлектризованную атмосферу предгрозья, сгустившуюся в мирном уголке за цветочной лавкой, уловил бы человек даже и более толстокожий, чем Тоби Лоуз.

Редко какой женщине когда выпадала такая блистательная возможность. После всех своих терзаний и мук, Ева могла, наконец, на нем отыграться. Любой беспристрастный зритель, увидевший этих двоих в уютной комнате, конечно, подстрекал бы ее броситься в бой с радостным кличем и наголову разбить врага. Но беспристрастным зрителям легко говорить.

Пауза затянулась. Тоби, оперев локоть на камин и втянув шею в плечи, теребил усики и время от времени искоса поглядывал на Еву. Ева сказала только одно слово:

– Ну?

– Послушай, – выпалил Тоби с обычной своей искренностью. – Мне безумно неприятно.

– Да?

– Ну, что ты все узнала.

– Да? И ты вне себя от страха, что банк тоже все узнает?

Тоби подумал.

– Нет, с этим все в порядке, – успокоил он Еву, и на лице его отразилось явное облегчение. – Значит, тебя это тревожило?

– Очень возможно.

– Нет, уверяю тебя, с этим все в порядке, – серьезно сказал Тоби. – Я сам об этом думал. Но нет, все обойдется. Главное – не втягивать их в открытый скандал. Частная жизнь есть частная жизнь. Между нами, – тут он огляделся по сторонам, – старик Дюфур, управляющий, таскается в Булонь к одной poule [5] [5] Подружка (франц.). . Факт! На службе все знают. Конечно, это строго между нами.

– Конечно.

Тоби опять покраснел.

– Нравится мне в тебе, Ева, – выпалил он, – что ты все понимаешь.

– Да ну?

– Да, – сказал Тоби, не глядя ей в глаза. – Думаешь, мне приятно говорить о таких вещах… Разве приятно говорить о таких вещах с порядочной девушкой, а с тобой особенно. Но раз уж терять нечего… в общем, ну вот.

– Да. Терять, значит, нечего?

– Другая просто в обморок бы упала. Это я тебе прямо скажу. Ты себе не представляешь, чего я натерпелся в последние недели, еще до смерти отца. Ты, может, и сама заметила, что я сам на себя стал не похож. Куда девались мое спокойствие и веселость… Эта дрянь, там, наверху, – Ева вся сжалась, – это ужас что такое. Ты себе не представляешь, как я намучился.

– И это все, – спросила Ева спокойно, – что ты можешь мне сказать?

Тоби заморгал.

– Все, что я могу тебе сказать?

Ева Нил получила прекрасное воспитание. И однако же, навсегда осталась дочерью старого Джо Нила, владельца бумагопрядилен в Ланкашире. И, подобно старому Джо, она тоже кое в чем проявляла бесконечную терпимость, а кое-каких вещей совершенно не могла терпеть.