Лори Кинг - Нелепо женское правленье

— Книга Бытия знакомит нас с двумя методами создания человеческих существ. В первой главе Господь произносит слово, и сила этого слова столь велика, что оно воплощается. Оно становится светом и тьмой, солнцем и луной, горами, деревьями, животными, едва оставив уста Господни.

Во второй главе мы видим Бога в переднике горшечника. Он месит липкую глину и лепит человечка.

Она сверкнула наманикюренными ногтями, очертив контуры вылепленной Богом фигурки, и резким движением отмела ее прочь.

— Тот же Бог, но по-разному рассказывается о Его творении. Однако ни в одном из этих двух повествований не говорится, что мужчина лучше женщины. Бог создал человека — человечество — по образу и подобию своему, он создал мужчин и женщин, не только одних мужчин.

В зале заволновались, и она повысила голос.

— А другая версия, с Богом-скульптором? Все вы, конечно, с детства усвоили, что раз женщина создана из ребра мужчины, то и должна ему подчиняться, а он должен ее защищать. Слыхали, конечно, эту чушь?

Выступавшая настолько владела голосом, что, произнеся последнее слово, извлекла из аудитории как смех, так и несколько возмущенных возгласов.

— Если рассуждать логично, то женщина была дана Адаму не как слуга и рабочая лошадь, наделенная даром речи. Бог осознал, что творение его несовершенно, и потому он разверз созданное человеческое существо и создал из него Еву, венец творения.

Теперь ей пришлось кричать.

— Вот чего боялся этот крикливый проповедник. Он боялся услышать, что запрещать женщине открывать рот в храме Божьем — все равно что запретить солнцу светить. Но сейчас все изменилось, друзья мои! Созданные по образу и подобию Божьему, вы имеете право располагать своим разумом и телом своим. Вы — образ Божий, и я люблю вас. Увидимся в четверг, друзья мои.

Она махнула рукой и, в последний раз сверкнув своим одеянием, исчезла. Аудитория взорвалась сотнями голосов. Споры, смех, согласие, смущение… Ронни наклонилась к моему уху.

— Народ сейчас направится по соседству, чай с печеньем вкушать, а мы можем представиться ей, если хочешь.

Я не возражала. Выступление вызвало у меня массу самых разнообразных чувств, иной раз не самого приятного свойства, но над всеми этими впечатлениями возобладало любопытство. Женщина управляла аудиторией с опытностью поднаторевшего политика. Даже я, нехристианка, закоснелый циник, подпала под влияние этой феминистки-юмористки. Надо сказать, что феминистки крайне редко обладают чувством юмора. Глубоко убежденная в правоте дела, эта женщина находила в себе силы посмеяться над собой. Очевидно, что, оставив школу в пятнадцать лет, она не прекращала учиться. Ее отношение к Библии отличалось здоровым прагматизмом, ее теология при всем радикализме не гнушалась здравым смыслом.

Конечно же, я хотела встретиться с этой женщиной.

Мы с Вероникой направились против потока устремившихся к выходу, щебечущих и бурно жестикулирующих женщин, среди которых тут и там виднелись возмущенные мужские физиономии.

Стоявший возле незаметной двери мощный страж в униформе почтительно приложил два пальца к котелку и приветствовал Веронику по имени, меня же окинул внимательным взглядом. Помещение за дверью скорее напоминало театральную гримерную после представления, нежели церковную ризницу после службы. Какие-то молодые леди именовали друг друга «дорогушами», беседуя через головы других женщин, одетых в брюки и занятых осветительным оборудованием. По мере того, как мы пробирались в глубь помещения, лицо Вероники озарялось все более широкой улыбкой. Направленные на Ронни взгляды свидетельствовали об ее непререкаемом авторитете в этой организации. Меня — и особенно мое одеяние — рассматривали с выражением явного недоумения.

Вот за нами закрылась еще одна дверь, отрезавшая шум и суматоху. Теперь мы шагали по коридору, напоминающему кулуары дорогого отеля. Из глубокой ниши высовывалась пышная декоративная композиция из оранжево-бурых лилий и белых роз. Вероника бесцеремонно выдрала оттуда две розы и вручила одну из них мне. За углом она стукнула еще в одну дверь, из-за которой доносились женские голоса. Ответа не последовало. Вероника смущенно поиграла розой, постучала снова. На этот раз дверь приоткрылась, я увидела полную женщину лет пятидесяти в сером одеянии горничной, в накрахмаленном белом передничке и чепчике.

— Бонжур, Мари, — радостно воскликнула Ронни и шагнула вперед. Дверь перед ней распахнулась. Впустила горничная и меня, хотя и весьма неохотно.