Пьер Сувестр - Ночной извозчик

— Тоже заперта?

На этот раз он говорил сам с собой, глухим, предельно взволнованным голосом.

— Но что все это значит? — задал он себе вопрос, стоя посередине кабинета, неподвижный и бледный.

И внезапно охваченный таким страхом, справиться с которым вся его энергия была не в силах, он заорал:

— Сюда! На помощь! Спасите!

Г-н Шаплар кричал, что было сил. И кричал не впустую. В секретариате его услыхали, служащие сбежались в беспорядке, налетели на запертую дверь, стали спрашивать:

— Значит, вы еще здесь, хозяин? — Это вы звали на помощь? Что случилось? В чем дело?

Одновременно по ступеням потайной лестницы взлетел слуга, крича через закрытую дверь:

— Держитесь! Я тут!

В общем, началась легкая паника. К счастью, г-н Шаплар, услышав, что ему пришли на помощь, а главное, видя, что больше ничего страшного не происходит, обрел привычное хладнокровие. Он приказал:

— Ломайте двери… быстро, ломайте двери.

На это понадобилось всего несколько секунд. В кабинет ворвались, с одной стороны, служащие секретариата, с другой — конторский слуга. Все спрашивали: «Что случилось? Что случилось?»

На это у г-на Шаплара ответа не было. Кто запер двери? Кто перерезал телефонный провод и звонок? Никто не мог дать никаких объяснений.

— Сюда никто не приходил! — клялся слуга.

— Мы сегодня утром еще не входили в кабинет, — утверждали служащие.

Шло бесконечное обсуждение происшествия, раздавались испуганные возгласы, каждому приходили на память вчерашние трагикомические события, переплетавшиеся с угрозами незнакомца по поводу Раймонды.

Однако г-н Шаплар не терял голову. Видя, что ошеломленные служащие ничего не могут объяснить, он отослал их в контору и приказал:

— Пришлите сюда инспектора моей полиции.

В «Пари-Галери», как во всех универсальных магазинах, торгующих модными новинками, работал десяток сыщиков, которые, смешавшись с толпой, наблюдали за покупателями, чтобы вовремя пресечь намерения многочисленных клептоманов, а иногда и профессиональных воров, введенных в соблазн роскошными витринами.

Инспектор частной полиции тотчас же явился по срочному вызову г-на Шаплара. Было примерно одиннадцать часов, когда он, волнуясь, вошел в директорский кабинет.

— Значит, вы уже в курсе? — спросил он, войдя в кабинет и заметив бледность г-на Шаплара.

— В курсе чего? — задыхаясь, спросил тот. — Нет, я не в курсе… Совсем даже не в курсе… Не знаю, что тут творится… а что еще стряслось?

Инспектор частной полиции рухнул в кресло. Он слыл человеком начитанным и гордился своими историческими сведениями.

— Сударь, сударь… — сказал он, трагически взмахнув рукой, — мы вернулись во времена Борджиа!

— Во времена Борджиа! Что вы хотите сказать? Поясните!

— Сударь, цветы отравлены!

— Цветы отравлены?

Г-н Шаплар в страшном возбуждении подскочил к инспектору. Он повторял:

— Цветы отравлены? Да вы что, с ума сошли? Какие еще цветы?

— Искусственные…

— Цветы отравлены? Нет, вы просто свихнулись… Да говорите же, говорите. Боже мой!

Инспектор встал с кресла.

Это был славный человек, пехотный капитан в отставке; он был полон уважения к традициям, старался сохранять во всем требуемую форму. Он отвесил поклон и заговорил без выражения, как бы делая официальный доклад:

— Должен с сожалением сообщить вам, сударь, что сегодня утром три покупательницы, явившиеся в отдел искусственных цветов, машинально понюхали цветы гвоздики, кстати, великолепно выполненные, и были отравлены запахом этих цветов; они упали навзничь в глубоком обмороке и были переправлены в медицинскую часть, где медики привели их в сознание только после длительных и разнообразных усилий.

Инспектор закончил словами:

— Мы вернулись во времена Борджиа!

Он бы, вероятно, добавил еще немало соображений, если бы в эту минуту в директорский кабинет не явился милейший г-н Лермит, заведующий отделом обуви.

Несмотря на то, что г-н Шаплар, человек очень требовательный к дисциплине, никогда не разрешал заведующим отделами приходить к нему без предварительной договоренности, г-н Лермит явился без доклада.

Он даже оттолкнул по пути слугу, охранявшего вход в кабинет. Г-н Лермит был вне себя. Лицо его стало багровым и потным, волосы растрепались, он был предельно взволнован и едва мог выговорить:

— В моем отделе, сударь… в моем отделе, в отделе обуви, только что произошла ужаснейшая драма… Два покупателя мерили обувь, один — высокие ботинки из лайки, по цене двадцать семь франков семьдесят пять, а второй — охотничьи сапоги с высоким голенищем рыжего цвета, по цене сорок шесть франков девяносто пять, и страшнейшим образом поранились бритвенным лезвием, которое оказалось спрятанным в стельке, чуть выдаваясь оттуда, и разрезало им ступню…