Пьер Сувестр - Пустой гроб

— Скорее… скорее, — умолял он, — сжальтесь надо мной…

Тело Педро Коралеса было одной сплошной раной.

Столько раз несчастный колол себя, что на теле его нельзя было отыскать местечка, не обезображенного отвратительным отеком, который оставляют инъекции морфия.

— Уколите меня, — твердил он, наморщив лоб в предчувствии новых мучений, — уколите же меня, сударь… чего вы ждете?

Миньяс вынул из кармана миниатюрный шприц, поднес его к плечу больного, зажал между большим и указательным пальцами левой руки складку кожи.

— Колите же, — взмолился Педро Коралес.

— Простите, — холодно сказал Миньяс, — но вы кое о чем забыли, дорогой господин Коралес, укол стоит шестьдесят тысяч франков.

Педро Коралес дернулся:

— Да мне наплевать на это… Назначайте любу цену… Колите же, я заплачу!

— Простите, — снова сказал Миньяс, — поступим наоборот. Заплатите, и я сделаю вам укол.

Тон его был непреклонен. Несмотря на лихорадочную жажду скорее получить наркотик, Педро Коралес понял, что он не уступит. Молодой человек соскочил с дивана, как безумный кинулся в другой угол комнаты, где стоял небольшой, скромно инкрустированный шкафчик.

Шкафчик ничем не привлекал внимания, а между тем это был отличный сейф, один из тех сейфов, которые, мало чем отличаясь от обычной мебели, сконструированы так, что могут противостоять любым взломам.

Нервным движением Педро Коралес набрал шифр, вставил ключ в отверстие, открыл сейф, выхватил наугад пачку банкнот и бросил их Миньясу.

— Возьмите… Этого вам достаточно?

Коралеса била дрожь, Миньяс же был абсолютно невозмутим.

— Да, сударь, — спокойно сказал финансист, — теперь я сделаю вам укол, когда пожелаете.

Совсем обезумев, Педро Коралес ринулся к дивану и, задыхаясь, тяжело упал на него; на губах перуанца выступила белая пена, глаза загорелись в предвкушении экстаза — сейчас, наконец-то, он получит свою порцию морфия.

— Не двигайтесь, — приказал Миньяс.

В ту же минуту греческий финансист поднес шприц к плечу своего подопечного, ввел его под кожу, нажал на поршень, выпуская жидкость.

На миг лицо Педро Коралеса расцвело неизъяснимым блаженством.

Но это выражение счастья продлилось считанные секунды.

Внезапно глаза его закатились, губы стали мертвенно бледными, руки и ноги задергались в страшных конвульсиях.

Голова Педро Коралеса откинулась назад, тело изогнулось дугой, изо рта высунулся огромный, синий, вот-вот готовый лопнуть язык.

Миньяс тут же заторопился. На лице его не было и тени волнения.

— Готов, — бросил он, — Педро Коралес умер!.. Теперь он никогда больше не заговорит… Слуга его — мой человек, бояться мне нечего. Что до сейфа, этот болван так спешил, черт побери, что даже не закрыл его.

В пять часов вечера Поль Дро все еще неподвижно сидел в своем кабинете. Сославшись на внезапную мигрень, он отказался от завтрака и с самого утра никуда не отлучался из кабинета — дрожа от испуга, он ждал возвращения Миньяса.

Миньяс не появлялся!

В половине шестого он прислал Полю Дро краткую депешу:

«По получении этой записки, — сообщал Миньяс, — берите такси и срочно приезжайте к нотариусу, где я буду ждать вас. Деньги для оплаты лечебницы у меня есть, вы сможете завершить дело вашей жизни, мне требуется только ваша подпись» .

С трудом ворочая языком, Поль Дро вслух перечитал телеграмму.

— Я завершу дело моей жизни… деньги для оплаты есть… он достал четыреста сорок тысяч франков!

Казалось, Поль Дро и сам не понимает, что говорит. Он быстро оделся.

Хирург направился к машине, остановившейся у решетки сада.

На тротуаре он столкнулся с разносчиком газет, тот продавал специальный выпуск «Ла Капиталь ».

— Трагическое самоубийство! — выкрикивал газетчик. — Перуанец Педро Коралес отравился смертельной дозой морфия!

Поль Дро чуть было не упал в обморок. С трудом он взял себя в руки.

Как автомат, он продолжал идти вперед и, когда называл адрес водителю, голос его почти не дрожал.

Но зато, хлопнув дверцей, он не сел, а буквально рухнул на сиденье.

Уже двое суток полиция Нейи не спускала глаз с подозрительных субъектов, которые с настораживающим постоянством бродили в окрестностях бульвара Майо и авеню Мадрид.

Дважды в комиссариат поступали рапорты от дежурных полицейских, следивших за перемещениями этих типов, и оба рапорта явно противоречили друг другу.