Артур Дойль: Семейный ритуал

Однако поднять такой камень мужчине и женщине очень тяжело. Это была нелегкая работа даже для меня и того дюжего сассекского полицейского. Чем же облегчить себе задачу? Вероятно, они сделали то же, что сделал бы на их месте я.

Я поднялся с бочонка и тщательно осмотрел валявшиеся на полу поленья, почти сразу же найдя то, что и ожидал найти. На торце одной из чурок, имевшей в длину фута три, виднелась четкая вмятина, а еще несколько поленьев были придавлены с боков так, словно на них лежал рядный груз. Видимо, поднимая камень, сообщники совали в щель деревяшки до тех пор, пока она не стала достаточно широкой, чтобы пролезть, а потом поставили одну из чурок на торец, подперев ею плиту. Весом камня полено вдавило в ребро соседней плиты, поэтому в нижнем торце и осталась вмятина. До сих пор все мои предположения были вполне обоснованными, но как же воссоздать ночную драму? Совершенно очевидно, что в лаз мог протиснуться только один из них. И это был Брайтон. Девушка, должно быть, ждала наверху. Брайтон отомкнул сундук и, очевидно, передал ей содержимое, коль скоро мы не нашли его на месте. А потом? Что же случилось потом?

Быть может, жажда мести, тлевшая в страстной душе этой женщины, вновь вспыхнула, когда она увидела, что человек, который причинил ей много зла — возможно, гораздо больше, чем мы думаем, — вдруг оказался в ее власти? Или же полено случайно соскользнуло с плиты и камень запечатал выход из подземелья, превратив его в гробницу Брайтона? Может быть, девушка виновна лишь в том, что умолчала о постигшей его участи? Или это ее рука внезапно выбила подпорку, и плита с грохотом легла на место? Как бы там ни было, но я вижу эту девушку. Она сломя голову несется вверх по винтовой лестнице, вцепившись руками в свое сокровище. В ушах у нее, наверное, звенит от приглушенных криков, доносящихся сзади; она слышит, как руки ее неверного возлюбленного, задыхающегося под плитой, выбивают по камню неистовую дробь…

Вот чем объясняется ее бледность, нервное расстройство и истерические припадки на другое утро.

Но что же хранилось в сундуке? И как девушка распорядилась его содержимым? Должно быть, в сундуке лежали те самые стекляшки и железки, которые выудил из пруда мой клиент. Девушка при первой же возможности швырнула их туда, стерев таким образом последний след своего преступления.

Минут двадцать я сидел как истукан и ломал голову над всеми этими вопросами. Бледный Масгрейв по-прежнему стоял рядом, покачивая лампаду из стороны в сторону и глядя в лаз.

— Это монеты времен Карла Первого, — сказал он наконец и протянул мне несколько кружков, извлеченных из сундука. — Значит, мы правильно определили дату рождения ритуала.

— Быть может, мы отыщем и еще кое-что, имеющее отношение к Карлу Первому, — воскликнул я, внезапно осознав вероятный смысл первых двух вопросов ритуального текста. — Покажи-ка мне содержимое того мешка, который ты выловил в пруду.

Мы поднялись в его кабинет, и Масгрейв разложил передо мной этот металлолом. Осмотрев обломки, я понял, почему хозяин дома не счел эту рухлядь достойной серьезного внимания. Металл почти почернел, камни утратили блеск и затуманились. Но вот я потер один из них о рукав, и камень сверкнул, как искорка, в моей темной сложенной ковшиком ладони. Металлическая деталь была выкована в виде двойного кольца, но смялась и погнулась, потеряв первоначальную форму.

— Имей в виду, — сказал я, — роялистская партия господствовала в Англии даже после смерти короля. Вполне вероятно, что ее вожди, которым в конце концов все же пришлось спасаться бегством, оставили после себя множество кладов с самыми драгоценными своими сокровищами, чтобы вернуться за ними в более спокойные времена.

— Мой предок, сэр Ральф Масгрейв, был видным роялистом и правой рукой Карла Второго во времена его скитаний, — сказал мой друг.

— Вот как? — воскликнул я. — В таком случае я полагаю, что это обстоятельство дает нам последнее недостающее звено. Я должен тебя поздравить: ты стал обладателем — пусть и при трагических обстоятельствах — реликвии огромной ценности и еще большего исторического значения.

— Что же это за реликвия? — задохнувшись от изумления, спросил Мас-грейв.

— Древний венец английских королей, ни больше ни меньше.

— Что?! Это корона?

— Совершенно верно. Вспомни ритуальный текст. Как там было? «Кому это принадлежало? — Тому, кто ушел». Подразумевалась казнь Карла Первого. Далее: «Кому это достанется? — Тому, кто придет». Тут имелся в виду Карл Второй, чье восшествие на престол уже предрекали. Думаю, можно не сомневаться в том, что этот венец, ныне помятый и бесформенный, некогда обрамлял чело державных Стюартов.