Артур Дойль: Изумрудная диадема

— Дядя, вы приказали освободить Артура, неправда ли, дядя? — спросила она.

— Нет, нет, милочка, это дело должно сначала расследовать.

— Но я убеждена, что он невиновен. Вы знаете, каков бывает женский инстинкт. Я знаю, что он не сделал ничего дурного и вы сами пожалеете, что так жестоко поступили с ним.

— Почему же он молчит, если он невинен?

— Кто знает? может быть потому, что он был очень обижен вашим подозрением.

— Как же мне не подозревать его, если я застал его с диадемой в руках?

— Но я уверена, что он только поднял с полу и рассматривал. Поверьте, о, поверьте мне, что он невинен. Так ужасно думать, что наш дорогой Артур в тюрьме! Потушите эту историю, дядя!

— Никогда я не потушу ее, пока камни не найдутся — ни за что, Мэри! Твоя привязанность к Артуру заставляет тебя забывать, в каком ужасном положении нахожусь я. Я не только не оставлю этого дела, но привел еще с собой из города господина, который займется расследованием его.

— Этот джентльмен? — спросила она, оборачиваясь ко мне.

— Нет, его приятель. Он просил нас оставить его одного и пошел кругом дома к конюшням.

— К конюшням? — спросила она, — что же он надеется найти там? А! вот и он вероятно. Надеюсь, сэр, что вам удастся доказать то, в чем я глубоко убеждена — невинность Артура.

— Я разделяю вашу уверенность, — отвечал Хольмс, отирая ноги о коврик у дверей, — и надеюсь доказать это. Я полагаю, что имею честь говорить с мисс Мэри Хольдер? Позвольте сделать вам несколько вопросов?

— Пожалуйста, сэр, я буду очень счастлива, если могу способствовать разъяснению этого дела.

— Вы сами ничего не слышали прошлую ночь?

— Ничего, пока мой дядя не заговорил громко в своей комнате. Тогда я сошла вниз.

— Вы запирали двери и окна с вечера. Все ли окна вы заперли?

— Да.

— Были ли они заперты сегодня утром?

— Да.

— У вашей горничной есть возлюбленный? Мне кажется, вы замечали вчера вашему дяде, что она выходила на свидание с ним.

— Да, и она же прислуживала в гостинной и могла слышать то, что дядя рассказывал о диадеме.

— Понимаю. Вы хотите сказать, что она могла выходить для того, чтобы рассказать все своему возлюбленному и что они оба совершили покражу.

— Да что толку во всех этих предположениях, — с нетерпением крикнул банкир, — когда я вам говорю, что видел своими глазами Артура с диадемой в руках?

— Подождите, мистер Хольдер. Мы еще вернемся к этому. Итак относительно этой девушки, мисс Хольдер: вы видели, как она вернулась через кухню?

— Да, когда я пошла посмотреть, заперта ли дверь на ночь, я в полумраке увидела и его.

— Вы его знаете?

— О, да! Это зеленщик, который разносит овощи по всему кварталу. Его зовут Френсис Проспер.

— Он стоял, — продолжал Хольмс, — влево от двери, т. е. немного поодаль на дороге?

— Да.

— И у него деревянная нога?

Что-то вроде испуга пробежало в прекрасных черных глазах молодой девушки.

— Вы точно колдун, — сказала она. — Как вы это узнали?

Она улыбалась, но на внимательном лице Хольмса не было ответной улыбки.

— Я очень желал бы пойти теперь наверх, — сказал он. — Мне, по всей вероятности, понадобится опять выйти из дома. Но, может быть, лучше будет осмотреть сначала окна внизу.

Он медленно прошел от одного окна к другому, но остановился только у самого большого, выходящего на аллею, ведущую к конюшням. Он отворил его и стал тщательно осматривать с помощью своего сильного увеличительного стекла.

— Теперь пойдемте наверх, — сказал он наконец.

Кабинетом банкира была небольшая, просто меблированная комната с серым ковром, большим письменным столом и длинным зеркалом. Хольмс прежде всего подошел к столу и тщательно осмотрел замок.

— Каким ключом отперли его? — спросил он.

— Тем, на который указал мой сын, ключом от буфета.

— Где он?

— Вот он на умывальнике.

Шерлок Хольмс взял его и отпер столь.

— Это бесшумный ключ, — сказал он, — неудивительно, что он не разбудил вас. В этом ящике, вероятно, находится диадема. Надо ее осмотреть.

Он открыл ящик и, вынув из него диадему, положил ее на стол. Это был прекрасный образчик ювелирного искусства, и оставшиеся тридцать шесть камней были самые чудные, какие я когда-либо видел. На одной стороне диадемы был отломан зубец с тремя камнями.

— Видите, мистер Хольдер, — сказал Хольмс, — вот зубец, соответствующий тому, который был отломан. Могу я вас попросить отломить его?

Банкир с ужасом отступил.