Артур Дойль - Человек с рассеченной губой

— Почему вы занимаетесь этим делом тут, а не на Бейкер-стрит? — спросил я.

— Многое приходится расследовать здесь… Миссис Сент-Клер любезно предоставила в мое распоряжение две комнаты, и можно не сомневаться, что она с радостью окажет гостеприимство и моему другу. Как тяжело встречаться с ней, Уотсон! Я ведь не могу сообщить ничего нового о ее муже! Приехали. Тпру!..

Мы остановились перед большой виллой, окруженной садом. Передав лошадь выбежавшему навстречу конюху, мы с Холмсом пошли к дому по узенькой дорожке, посыпанной гравием. Когда мы приблизились, дверь распахнулась, и на пороге появилась маленькая белокурая женщина в светлом шелковом платье с отделкой из пышного розового шифона. Ее фигура резко выделялась на свету. Чуть нагнувшись вперед, она одной рукой схватилась за дверь, другую словно протянула в мольбе и жадно глядела на нас; всем своим обликом она, казалось, спрашивала: что мы узнали о судьбе ее мужа?

— Ну что? — громко спросила она.

Заметив, что нас двое, она радостно вскрикнула, но крик этот превратился в стон, когда мой товарищ покачал головой и пожал плечами.

— С добрыми вестями?

— Нет.

— С дурными?

— Тоже нет.

— И то слава богу. Однако входите же. У вас был трудный день, вы, наверно, устали.

— Это мой друг, доктор Уотсон. Он оказывал мне большую помощь во многих моих расследованиях. По счастливой случайности я встретил его и пригласил сюда, — он будет нам полезен.

— Рада вас видеть, — сказала она, приветливо пожимая мне руку. — Боюсь, что вам покажется у нас неуютно. Вы знаете, какой удар обрушился на нашу семью…

— Сударыня, — сказал я, — я отставной солдат, привыкший к походной жизни, но, если бы даже я не был солдатом, какие могут быть извинения передо мною? Буду счастлив, если окажусь полезным вам или моему другу.

— Мистер Шерлок Холмс, позвольте мне задать вам прямой вопрос, — сказала хозяйка дома, вводя нас в ярко освещенную столовую, где нас ждал холодный ужин. — Прошу вас, отвечайте так же прямо и откровенно.

— Извольте, сударыня.

— Не пытайтесь щадить мои чувства. Со мной не бывает ни истерик, ни обмороков. Я просто хочу знать, что вы думаете.

— О чем?

— Верите ли вы в глубине души, что Невилл жив?

Шерлок Холмс, видимо, был смущен вопросом.

— Говорите откровенно, — повторила она, стоя на ковре и пристально глядя Холмсу в лицо.

— Откровенно, сударыня? Не верю.

— Вы считаете, что он умер?

— Да.

— Его убили?

— Не знаю. Может быть.

— Когда это случилось?

— В понедельник.

— В таком случае, мистер Холмс, не будете ли вы любезны объяснить, каким образом сегодня я получила от него это письмо?

Шерлок Холмс вскочил с кресла, словно его ударило электрическим током.

— Сегодня? — закричал он.

— Да, сегодня.

Она улыбалась, держа в руке листок бумаги.

— Можно прочитать?

— Пожалуйста.

Он выхватил письмо у нее из рук, разгладил бумагу на столе и начал внимательно рассматривать, придвинув лампу. Я поднялся с кресла и стал смотреть через его плечо. Конверт был простой, конторский, на конверте стоял почтовый штемпель Грейвсенда и сегодняшнее, вернее, вчерашнее, число, так как полночь уже миновала.

— Грубый почерк, — пробормотал Холмс. — Уверен, что это почерк не вашего мужа, сударыня.

— Да, на конверте чужой почерк, но внутри — почерк Невилла.

— Человеку, который надписывал конверт, пришлось навести справки о вашем адресе.

— Откуда вы знаете?

— Имя на конверте, как видите, темнее, потому что чернила высохли сами собою. Адрес же бледноват, потому что к нему прикладывали промокашку. Если бы надпись на конверте была сделана сразу и ее всю высушили бы промокашкой, все слова были бы одинаково серы. Этот человек написал на конверте сперва только ваше имя, потом уж приписал адрес. Отсюда можно заключить, что адрес не был ему вначале известен. Конечно, это пустяк, но в моей профессии нет ничего важнее пустяков. Разрешите мне взглянуть на письмо… Ага! Туда было что-то вложено!

— Да, там было кольцо. Его кольцо с печатью.

— А вы уверены, что это почерк вашего мужа?

— Один из его почерков.

— Один из его почерков?..

— Так он пишет второпях. Обычно он пишет совсем иначе, но и этот его почерк мне хорошо знаком.

— «Дорогая, не волнуйся. Все кончится хорошо. Произошла чудовищная ошибка, потребуется некоторое время, чтобы исправить дело. Жди терпеливо. Невилл». Написано карандашом на листке, вырванном из книги форматом в восьмую долю листа, конечно, без водяных знаков. Гм! Отправлено сегодня из Грейвсенда человеком, у которого большой палец чем-то выпачкан. И если не ошибаюсь, человек, заклеивавший конверт, жует табак… Вы убеждены, сударыня, что это почерк вашего мужа?