Поль-Луи Сулицер - Ориан, или Пятый цвет

Пенсон хорошо знал Габон — он вел журналистские расследования о поступлении из Южной Америки в Европу наркотиков и обнаружил, что прибрежные франкоязычные государства Африки — перевалочные пункты для колумбийской отравы. Как и всегда, он завязал тесные связи с оппозицией, гуманитарными организациями, религиозными общинами, честными производителями, которые устали бороться за рынок сбыта с помощью взяток или искать поддержки набившей им оскомину политики Парижа. Вот и сейчас, уже много месяцев, через приемную президентского дворца Либревиля чередой проходили эмиссары из Франции, представители партий власти или мечтающие ими стать. И каждый раз президент Габона приоткрывая свою казну, заручаясь поддержкой и тех и других — подобные отношения были ему выгодны. Нефть. С ее помощью глава Габона рассчитывал избежать участи свернутого однажды утром несговорчивого Мобуту. А что делать? Ничто не дается даром.

Человек, ждавший Эдгара Пенсона в холле «Метрополя», давно привык к этим циничным играм, когда друзья с улыбкой нa губах демонстрируют нож. Когда-то он возглавлял президентскую охрану, куда входили марокканцы, израильтяне и габонцы. Сам он был марокканцем, родом из Касабланки. Можно было подумать, что он родился в черных очках, с которыми никогда не расставался. Из Либревиля он убежал потому, что Ьил уверен, что его когда-нибудь прикончат — он слишком много знал. Через Италию и Амстердам он с фальшивым паспортом добрался до Бельгии, и теперь ему крайне необходимо было легализовать свое положение, обосноваться во Франции, получив статус политического беженца.

Увидев его, Эдгар Пенсон вдруг почувствовал, что помолодел лет на десять. Этого человека он встречал еще на Каморах, но времена, когда Боб Денар заигрывал с вдовами президента Абдуллы. Память на лица у него была хорошей — Пенсон не забывал никого, с кем сталкивался хоть раз. А вот собратьев по перу он помнил плохо, с трудом узнавал их в кулуарах или кафетериях и в результате приобрел среди них незаслуженную репутацию зазнайки. Зато «контакты» своей информационной сети он «сфотографировал» раз и навсегда.

— А мы знакомы, — сдержанно произнес Пенсон. — На Каморах вы были майором Мурадом.

— Верно. Но забудьте об этом. В настоящее время я никто.

Пенсон подумал, что этот мужчина совсем не изменился: ни одной лишней унции жира, все то же лицо с грубыми чертами, черная, без единого седого волоса, шевелюра, неистребимая военная выправка, распознаваемая даже под гражданской одеждой.

— С чего начнем? — спросил журналист.

— Сначала обрисую ситуацию, а от нее перейду к интересующей вас информации. Потом сообщу, что вы мне должны.

Пенсон улыбнулся:

— Я никогда не плачу информаторам, вы не забыли?

— А кто говорит о деньгах? Вам и так понятно, на что я намекаю. Мне нужен «железный» документ от иммиграционной службы и негласное обеспечение моей безопасности до тех пор, пока обо мне не забудут. Можете верить, такое не имеет цены.

— Я понял. Я смогу вас цитировать?

— Да, но без указания страны, где прошла наша встреча.

— Будьте спокойны, — заверил журналист. — Я знаю свое дело. Начинайте.

Марокканец убедился, что вокруг нет нескромных ушей — старый рефлекс разведчика, — которых могло быть в избытке в подобном месте. Кафе посещали люди из артистической среды, с ностальгией вспоминающие о временах, когда решетки лифтов позволяли рассматривать женские ножки.

— В Габоне очень рассчитывают на досрочные президентские выборы во Франции. Все эти слухи о пятилетнем сроке, уже надоевшие вам, там воспринимаются совсем по-другому. Кому, как не вам, знать африканцев с их извечным чувством колонизированных: когда что-то меняется во Франции, они боятся, что это отразится на их стране. Слава Аллаху, что еще есть нефть. С ней мы — короли. Можно показывать зубы, стращать перекрытием кранов. Посмотрели бы вы на своих избранников, когда они появляются во дворце! Президент хотя и мал ростом, но, клянусь вам, он кажется на голову выше их. Один из самых интересных клиентов — некий Октав Орсони. Знаете эту птицу?

— Да, — ответил Пенсон, — но я слушаю вас… Думаю, об этой птичке вам известно больше, чем мне.

— Пожалуй, птица эта довольно забавная. Если я вам скажу, что Макс Орсони, посол Франции в Габоне, приходится ему двоюродным братом, вы сразу догадаетесь, что все дела здесь киваются по-семейному. Октав Орсони уже почти полгода демонстрирует габонцам свою щедрость. Строит школы в джунглях, новый мост через Огоце. Министерству внутренних дел он подарил оргтехнику, вероятно, чтобы помочь нам лучше Фальсифицировать наши собственные выборы, — я говорю как коренной габонец… сказывается долгое пребывание в стране… Сначала я относился ко всему равнодушно, полагая, что это и ишь мелкие подарки для подкрепления дружбы. Но потом во дворце приняли решение, которое меня немало повеселило. Представьте себе, однажды утром таможенники либревильского порта задержали около тысячи игровых автоматов, прибывших из Лас-Вегаса через Майами. Таможенники, рассчитывавшие найти кокаин, были весьма озадачены. Дело это дошло до президента, который лично неоднократно выступал против азартных игр в своей стране. И тем не менее, к моему большому удивлению, он дал разрешение на ввоз этого хлама. Автоматы месяц пролежали на портовом складе. Потом во всех городах — не только в Либревиле как грибы стали расти игорные дома со световой рекламой. Одним словом, «однорукие бандиты» заполонили всю страну. Я узнал, что управление этими заведениями было доверено братьям Кароли, которые, да будет вам известно, связаны семейными узами с двоюродными братьями Орсони. Я плохо ориентируюсь в дебрях родословных, но, как мне кажется, они родственники по материнской линии. Едва только игорные аппараты обосновались в Габоне, как население узнало о скором открытии букмекерских контор для принятия взаимных пари на лошадей. Бедным габонцам, абсолютно не разбирающимся в лошадях, предстояло играть тьерсе на ипподромах Отейля и Лонгшампа! Это показалось мне странным, тем более что официально президент продолжал резко критиковать тех, кто тратил семейный бюджет на сомнительно-рискованные развлечения. Однажды вечером я прогуливался по улице змеек в Либревиле.