Поль-Луи Сулицер - Ориан, или Пятый цвет

— Я понимаю, — согласился Маршан с таким видом, будто обрадовался такой перспективе.

— Так вот, предлагаю вам сделку. Я отдаю вам зафиксированные свидетельства ваших глупостей в квартале Марэ — пленка у меня, — и обо всем позабудем. Вам же надо узнать, чего точно добивается Ориан Казанов и по возможности вставлять ей палки в колеса. Полагаю, у вашей бригады и так полно других хлопот, чтобы тратить драгоценное время на поиски призраков, я прав?

— Совершенно верно, — поддакнул Маршан, думавший лишь о том, как бы заполучить злосчастную пленку.

Месье Октав достал из кармана маленький черный цилиндрик и конверт.

— Держите, — сказал он, — это для вас. Других пленок нет, честное благородное. И не сердитесь на Лукаса. Он неплохой парень и любит вас, можете не сомневаться.

— Я смогу с ним увидеться? — рискнул спросить Маршан.

— Если завтра вечером вы зайдете к Томи, то встретите его. Только не очень наседайте на него, он нам еще нужен. Ну, а что касается конверта, я подумал, что пять тысяч франков наличными помогут вам хорошо провести эту неделю… Мне известна скупость благовоспитанных жен, — подмигнув, шепнул он. — Между нами, мужчинами говоря, надо помогать друг другу.

Маршан первым делом взял и засунул поглубже в карман пленку. Конверт пока лежал на столике, между его стаканом с пивом и блюдечком, куда месье Октав положил щедрые чаевые. Корсиканец с равнодушным видом спросил гарсона, может ли он принести американские сигареты. Недавно американцы через суды здорово ударили по своим производителям табака, причинив им миллиардные убытки.

— Вы имеете в виду правосудие? — вполголоса ответил гарсон, покосившись на Маршана. — В стране свободного предпринимательства! Если уж и мы последуем за Америкой по этому пути, веселенькая жизнь ожидает Францию!

Он предложил «Житан» с фильтром и «Мальборо». Месье Октав взял по пачке каждой марки и расплатился пятисотфранковой купюрой.

— Сдачу можете оставить себе.

— Премного благодарен, месье, — с улыбкой ответил гарсон.

Когда Октав Орсони взглянул на столик, конверта с пятью тысячами франков на нем уже не было.

— Полагаю, человек вы благоразумный, — сказал он, протянув руку Маршану.

Советник встал. Перед уходом спросил, где они будут встречаться.

— Не заботьтесь об этом, милейший. Мы всегда знаем, где вас найти. Поверьте, для нас это детская игра.

Насвистывая, Маршан спустился по улице Ренн. Еще раньше он присмотрел в одном бутике около Фиака чертовски сексуальные штаны. И теперь решил, не откладывая, сделать себе подарок за здоровье следователя Казанов. И только поздно вечером он спросил себя, каким образом Октаву и его людям стало известно о его наклонностях. Вопрос этот продолжал его мучить и добрую часть ночи, но поезд уже ушел: больше половины его аванса умчалось по дороге коррупции.

«Северная звезда» медленно вкатилась под крышу вокзала Брюссель-Миди ровно в десять вечера. Эдгар Пенсон еще подремывал за столиком вагона-ресторана после сытного ужина, состоявшего из антрекота с жареным картофелем и яблочного пирога со сметаной. В другое время он ни за что бы не взял билет на такой поезд. Эти новые скоростные средства передвижения действовали ему на нервы. Не нравились ему и пассажиры — все какие-то прилизанные, при галстуках, прилипшие к своим мобильникам или уткнувшиеся в ноутбуки. Им было плевать на проносившиеся за окном пейзажи. А уж о дорожной беседе и говорить нечего… Несмотря на непритязательную одежду, Пенсон не чуждался земных радостей: он обожал выдержанные вина и хорошие сигары. Однако, не желая беспокоить соседей, на сегодняшний вечер он лишил себя этого удовольствия.

Предстоящее свидание в отеле «Метрополь» было очень важным, Он достал маленькую черную записную книжечку и набросал для памяти основные вопросы. Во время интервью он не заглядывал в свой блокнот, предпочитая все держать в голове. Однако случалось, что один из опрашиваемых, хитря, не отвечал прямо и ловко уводил беседу в сторону. В таких случаях черная книжечка и выручала, не давая утонуть в потоке ненужных слов*

В свое время, в начале карьеры, Эдгар Пенсон объездил весь африканский континент. Его перу принадлежал один из первых «горячих» репортажей, направленный против маршала Мобуту и политики Франции в Руанде. Он разоблачал скрытый меркантилизм, делячество, отравлявшие отношения Парижа с бывшими колониями — от Камеруна до Мадагаскара, от Чада до Заира и «демократического» Конго, народ которого практически не имел права голоса. Его регулярно приглашали высказывать свою точку зрения на волнах радио «Фраис-энтернасьональ», так что он стал очень неудобен для посольств, поскольку бил в точку, разоблачая коррупцию и темные махинации с местными важными персонами.