Мишель Александр - Цианид по-турецки (сборник)

— Ладно, детка. Конечно, я шучу. Будет вкусная еда, небольшой спектакль и танцы. Кошерному еврею полагается напиться так, чтобы Амана не отличать от Мордехая, но к тебе это не относится, а я за рулем.

— Помнится, ты обещал мои любимые булочки с маком. Я уже решила, что завтра у меня будет «разгрузочный» день.

— Ты забыла, что завтра мы обедаем у мамы?

— Ох. Мне придется выбирать между булочками с маком и фаршированным карпом.

— Надеюсь, ты сделаешь правильный выбор.

Мы выехали на Рамбам-авеню и оказались почти у цели. Еврейский квартал мало чем отличается от остальных, разве что странными названиями улиц, наличием синагоги и большого количества религиозных евреев, перепутавших время и эдак лет на триста отставших от современной моды.

Макс нашел парковку недалеко от общинного дома. Мы надели маскарадные маски, я взяла Макса под руку и, образовав весьма экстравагантную пару, мы двинулись в сторону общинного дома, из которого уже доносился веселый шум празднества.

Для прогулки в хитоне было довольно прохладно, я накинула плащ и попросила Макса прибавить шаг. Общинный дом, занимавший двухэтажный старинный особняк из когда-то красного кирпича, с облупившимися и закопченными стенами, как две капли воды походил на здание общественной бани, куда в детстве мама силком водила меня по четвергам. Я даже засомневалась, как в таком мрачном строении, отродясь не знавшем ремонта, можно организовать веселый праздник. Зато внутри общинный дом являл собой полную противоположность. Мраморные полы и колонны, персидские ковры с восточным орнаментом, обилие зеркал, витражи в окнах. Все свидетельствовало о респектабельности его владельцев.

Первый этаж занимали гардероб, буфет, комнаты для занятий и различные служебные помещения. Зал для торжеств располагался на втором этаже.

Когда мы поднялись по широкой мраморной лестнице в зал, у меня закружилась голова от мелькавших разноцветных костюмов и масок. Взад и вперед без конца бегали перекрикивавшие друг друга дети и подростки. Взрослые, отвыкшие от шумных детских забав, жались к стенам.

Кого здесь только не было: царица Эстер, ее дядя Мордехай, царь Ахашверош, Аман. Макс оказался знатоком древнееврейской истории и с удовольствием во всех подробностях представил мне героев Пурима. Хватало и современных аманов: легко узнавались бин Ладен, Саддам Хусейн, Ясер Арафат.

А между ними сновали традиционные маскарадные персонажи: индейцы, японцы (или китайцы), матросы, мушкетеры, арлекины и разные животные от гризли до кроликов.

Стены зала украшали разноцветные воздушные шары, хотя назвать их шарами можно лишь условно: какие только формы они не принимали! Шары крепились нитками к рамам картин, украшавших стены. Максимилиан, проследив мой заинтересованный взгляд, пояснил, что это лучшие работы детской художественной школы при общинном доме.

В дальнем конце зала немного возвышалась сцена, перед ней расположились стулья, составленные рядами, как в театре, а справа вдоль окон привлекал всеобщее внимание длинный стол (или несколько сдвинутых столов), накрытый простой синей скатертью и уставленный сладостями, одноразовыми тарелками и стаканами. Тут же стояли электрокипятильники и подносы с сахаром, чаем, кофе…

На почетном месте расположились батареи бутылок красного вина. Саддам Хусейн подмигнул мне и радостно сообщил, что вино специально по случаю Пурима выписано из Израиля. Макс принялся угощать меня «ушками Амана» — смешными треугольными пирожками с молотым маком. Я с трудом остановилась, вела себя неприлично, хрюкала от удовольствия и облизывала пальцы, но что взять с древней гречанки?

Какой-то Пиноккио вырвал у меня из рук скалку и с криками пустился наутек. Но далеко утечь ему не удалось — Макс повел себя как мужчина и бросился вдогонку. Пиноккио остался с носом, а скалка вернулась к своей законной владелице.

Спустя с полчаса, когда урны для мусора переполнились грязной посудой, а от пирожков с маком остался лишь слой крошек и сахарной пудры на скатерти, началось движение на сцене, и сам царь Ахашверош призвал присутствующих занимать сидячие места перед сценой.

Представление шло на идиш и не заняло много времени. Макс понимал чуть больше моего, но зато хорошо ориентировался в сюжете. Самодеятельные артисты разыгрывали историю праздника Пурим, не смущаясь шума в зале. Угомонить детей, без всякого вина не отличавших Амана от Мордехая, никто и не пытался.