Найо Марш - Выпить и умереть

Тут рванулся и Билл:

— Мне надо поговорить с ним!

— Естественно, — не меняя тона, проронил Аллейн.

— Мне очень жаль, что все так повернулось, товарищ! — горячо вскричал Билл. — Конечно, сплошное беззаконие, ничего больше! Но для партии, вы знаете, эти преступные законы не имеют значения! Мы будем биться за вас! Помните это — мы постоим за вас! Хотел бы я расквасить еще кой-кому нос и пойти в тюрьму вместе с вами!

— Нет, они польстились только на меня, — грустно отвечал Легг.

— Да, товарищ, я понимаю… Удачи! Держитесь!

— Ну, пошли, — поторопил Харпер, которому эта волынка безумно надоела. — Пошевеливайтесь! Ты готов, Оутс?

За ними захлопнулась дверь.

— Ну что ж, можно только назвать это шагом в верном направлении, мистер Аллейн, — заметил Периш.

— Ради бога, Себ, придержи свой удлиненный язык, — протянул томно Кьюбитт.

— Что вы этим хотите сказать? — взвился в свою очередь Билл Помрой. — На что это вы намекаете? Советую вам быть осторожнее в выражениях!

— Так не разговаривают с господами, сынок, — глухо напомнил из своего уголка старик Эйб.

— Раз уж Господом Богом мне дан дар речи… — начал Билл.

— …то вам стоит пользоваться им с некоторой осторожностью, — продолжил Аллейн. — Итак, могу только пожелать вам всем спокойной ночи, джентльмены. Настолько спокойной, насколько это возможно.

Все стали выходить. Напоследок, повинуясь своему актерскому инстинкту всегда облекать свои самые ничтожные чувства в роскошные слова, заговорил Периш.

— Я думаю, что не вызову вашего презрительного смеха, если заключу, что арест этого джентльмена означает начало конца! — патетически воскликнул актер, повернувшись к Аллейну.

— Нет, конечно, за подобное высказывание особого презрения вы у нас не вызовете, мистер Периш, — вежливо отвечал Аллейн.

Периш нехорошо рассмеялся и вышел вслед за другими.

Оставалась только мисс Даррах. Она сложила свое вязанье в пластиковый пакет, сняла очки и вопросительно поглядела на суперинтенданта.

— Я понимаю, что вам просто ничего не оставалось, как арестовать этого несчастного. Но вы должны учесть, что у него после всех этих следственных мероприятий от организма остался только комок нервов. Оттого он и сорвался. Ему больше нужен врач, чем полицейский…

— Вы о ком? О мистере Монтегю Трингле? — с напускной рассеянностью переспросил Аллейн.

— Ну значит, все-таки шила в мешке не утаишь! — беззаботно вздохнула мисс Даррах. — Я так и предполагала, что рано или поздно вы разнюхаете об этом… Во всяком случае, с моей стороны я выполняла наш договор безукоризненно.

— А в чем он состоял? — поинтересовался Аллейн.

— А то вы не догадываетесь?

— Неужели семейство лорда Брайони обязалось заботиться о мистере Трингле до скончания веков?

— Бросьте вы выражаться так изысканно! — фыркнула мисс Даррах. — Мой бедный кузен Брайони был просто убит большим сроком, который дали Тринглу… Он ведь чувствовал себя более виноватым, вот ведь какая беда… У моего кузена не было ни малейших способностей к ведению бизнеса, и он часто говорил, что в своей жизни усвоил лишь один тип обращения с финансами, а все прочие возможности заставали его врасплох… Естественно, все, что он умел делать с деньгами, — это их тратить, и, когда ему объяснили, что помимо этого деньги могут и должны приносить некий доход, он был страшно изумлен. Соответственно суд видел, что мой кузен был не более чем тупым орудием мошенничества других, но люди вокруг говорили, что моего кузена спас его титул и все такое, а вовсе не его наивность… Точно так же рассуждал и сам Трингл. А мой бедный кузен в свою очередь чувствовал вину перед Тринглом и после своей смерти завещал членам нашей семьи позаботиться о бедняге. Ведь вы даже не знаете, какой Трингл был блестящий молодой человек до этого краха. О, на него стоило посмотреть! Высокий, черноволосый, зубы сверкающие, не то что эти искусственные булыжники, что ему вставили в тюремной больнице! Одним словом, наше семейство поддерживало связь с Тринглом. Недавно он написал нам, что сменил фамилию на «Легг» и что нуждается в деньгах для поправки здоровья. У нас, по правде говоря, особых средств нет. Но на семейном совете мы все же решили выделить ему немного. И я надумала передать ему деньги сама. Мне хотелось посмотреть на него, прикинуть, что да как. Заодно, подумала я, в этом курортном местечке я смогу попрактиковаться в живописи. А что касается разговоров, которые мы с ним вели, то они сугубо личные и к вашему расследованию отношения не имеют. Так что не просите меня пересказывать их… И потом, боюсь, Леггу уже ничто не поможет. Ах, вы бы видели, как» он дрался с этими двумя полисменами — как смертельно раненый лев! Жаль, жаль… Впрочем, если есть возможность выкупить его под залог, я готова сделать это.