Найо Марш - Выпить и умереть

— Триста сорок пять человек! — гордо отвечала Дессима.

— А каковы членские взносы?

— Десять шиллингов. Может быть, ты хочешь к нам примкнуть?

— А кто собирает эти десять шиллингов?

— Казначей.

— Ага, казначей и секретарь… Мистер Легг?

— Да. К чему ты гнешь? Кстати, чего это ты добивался прошлым вечером, когда приставал к Бобу Леггу?

— Обожди. А через его руки проходят еще какие-нибудь деньги, кроме членских взносов?

— Не понимаю, почему это я должна все это тебе рассказывать, — пожала плечами Дессима.

— Ты должна понимать, что я желаю тебе только хорошего… И кроме того, Десси, этот наш разговор будет сугубо конфиденциальным, конечно.

— Ну ладно, — согласилась она нехотя. — Мы сумели выжать деньги из разных источников. Мы решили завести отдельные бухгалтерские книги по этим поступлениям — от испанских, чешских и австрийских эмигрантов… Потом еще — фонд борьбы и так далее…

— Понятно. Но все же каковы суммы? Например, сотни три фунтов стерлингов в год?

— Ну, что-то в этом роде… Примерно. У нас есть щедрые спонсоры.

— Тогда послушай меня, Десси. Ты когда-нибудь занималась рекомендациями этого Легга? То есть проверяла их?

— Я? Я нет… Но он выглядит очень достойно.

— И он занимается этим уже десять месяцев, так?

— Да. Но дело в том, что он болен. У него какая-то болезнь — кажется, туберкулез — и еще тугоухость. Но он был с самого начала очень щедр и внес членские взносы…

— Можно я тебе дам совет? Проведите свои бухгалтерские книги через аудитора.

— Да ты не знаешь Боба Легга! Иначе ты не стал бы бросаться такими обвинениями…

— Я еще никого не обвиняю, я просто советую сделать проверку вашей бухгалтерии.

— Но ведь ты намекаешь…

— …что тебе надо быть более деловой, — заметил Уочмен. — Вот и все.

— Ты знаешь этого человека? Скажи мне!

Последовало долгое молчание, потом Уочмен пробормотал:

— Никого с таким именем я не знал…

— Тогда не понимаю тебя, — пожала плечами Дессима.

— Давай считать, что у меня возникла немотивированная неприязнь к этому парню.

— Это я и так понимаю. Прошлым вечером это было просто очевидно.

— Ну, тогда обдумай мое предложение еще разок… — Уочмен пристально посмотрел на Дессиму и вдруг добавил: — Почему ты никак не выйдешь замуж за Билла Помроя?

Дессима враз побледнела и резко ответила:

— Уж это, извини, мое личное дело…

— Ты встретишься со мной здесь сегодня вечером?

— Нет.

— Неужели я тебе больше совсем не нужен, Десси?

— Боюсь, что так.

— Похоже, ты немного привираешь, а?

— Ты как был волокитой, — заметила Дессима, — так и продолжаешь пытаться им быть. Но теперь это довольно дешево выглядит.

— Не надо меня оскорблять, — надулся Уочмен. — А вот поведай своему женишку, что я был твоим единственным экспериментальным мужчиной, на котором ты отрабатывала…

— Знаешь, мне не нравятся такие разговорчики. Все кончено. Причем еще год назад, ясно?

— Нет. Только не у меня. У меня не кончено. Почему ты злишься? Потому что я не писал?

— Бог ты мой, нет, конечно! — воскликнула Дессима.

— Тогда почему?

Он положил свою руку на ее ладошку. Словно не чувствуя его пожатия, пальцы ее руки продолжали перебирать стебельки травы…

— Послушай, давай встретимся сегодня вечером, — повторил Люк.

— Сегодня вечером я встречаюсь с Биллом в «Перышках», — просто ответила девушка.

— Я провожу тебя домой.

Дессима повернулась к нему.

— А теперь послушай меня, — сказала она с некоторым озлоблением, — нам лучше понять друг друга раз и навсегда. Ты ведь ни капельки меня не любишь, разве не так?

— Я тебя обожаю…

— Да, ты можешь называть это как хочешь, но ты меня не любишь. И я тебя не люблю. Год назад я увлеклась тобой, и мы оба знаем, как это печально кончилось… Сейчас я могу сказать, что была ослеплена. И была ослеплена еще месяца два, хотя ты и не писал мне. Я была, правду сказать, страшно обижена, но еще хранила в душе что-то… А потом вдруг враз протрезвела. И вовсе не жажду заболеть тобой снова.

— Ах, как мрачно, — пробормотал Уочмен, — как высокопарно, и как умно, и как наивно…

— Да, тебе так кажется. Только не воображай, что я стала жертвой. Я не жертва. Не надо раздувать погасшие угли…

— Да тут, по-моему, и дуть особенно не надо…

— Не надо.

— То есть ты с этим согласна?

— Да! В том смысле, что делать этого просто не желаю.

— Хо! Почему же? Из-за Помроя?

— Да.

— Значит, ты все-таки собираешься замуж за этого болвана, да?