Ксавье Монтепен: Чревовещатель

– Стало быть, в Париже у вас не может быть возлюбленной, репутацию которой стоит беречь ценой своей чести. Если предположить, что любовная интрижка заняла три дня, героиня этого приключения не заслуживает уважения. Говорите же! Перед вами разверзлась бездна.

– Мне нечего сказать, — повторил молодой человек.

– Итак, вы решили не отвечать на мой последний вопрос? Тогда откровенно признайтесь.

– Я не могу признаться в преступлении, которого не совершал.

Судебный следователь пожал плечами. По окончании допроса Жорж подписал протокол и был отправлен в тюрьму. Когда он вышел из кабинета, Жобен, уже с полчаса ожидавший в коридоре, осторожно постучался в дверь.

– Господин судебный следователь, позвольте спросить, вы довольны?

– Конечно, доволен, — ответил судебный следователь. — Вот протокол.

Сыщик жадно пробежал глазами допрос.

– Ах! — прошептал он. — Господин Домера имел причины опасаться!

– Ну! — спросил Поль Абади. — Что вы думаете?

– Я остаюсь при своем мнении. Я верю в невиновность Жоржа Праделя и сейчас же еду в Париж.

– Что вы будете там делать?

– Искать женщину.

Жобен почтительно поклонился Полю Абади и побежал на железнодорожную станцию. Через полчаса он уже мчался к большому городу. Сыщик, веря в невиновность Жоржа, не подвергал ни малейшему сомнению тот факт, что лейтенант провел в театре вечер двадцать третьего сентября. По всей вероятности, он взял экипаж по выходе из театра и поехал к той, о которой не хотел говорить. Единственный способ добраться до таинственной незнакомки состоял в том, чтобы отыскать этот экипаж.

Начальник сыскной полиции сделал распоряжения и поручил Жобену наблюдать за их исполнением. За ночь и на другой день утром все извозчики, стоявшие двадцать третьего числа вечером около театра, были найдены и допрошены. Один из них объявил, что незадолго до полуночи возил на бульвар Босежур молодого человека, приметы которого совпадали с приметами Жоржа Праделя. Он прибавил, что пассажир следовал за экипажем, в котором сидели две женщины — одна старуха, другая молодая. Возница не помнил номера дома, у которого велел остановиться клиент, но мог найти его с закрытыми глазами.

До отъезда сыщик допросил второго кучера. Тот рассказал, что тем же вечером, в тот же час, высокий господин с черными усами, в серой шляпе, куривший большую сигару, сел в его фиакр и приказал следовать за экипажем, который вез в Пасси молодого блондина.

– И вы следили за тем экипажем до его остановки? — спросил Жобен.

– И да и нет. На Большой улице в Пасси, возле железной дороги, мой ездок велел ехать по бульвару Босежур и у последнего дома крикнул: «Приехали!» Заплатив, он вышел. Я развернулся и через сто шагов встретил тот экипаж.

Жобен, оставшись один, сказал сам себе:

– Конечно, я уверен, что молодой блондин — Жорж Прадель. Но кто такой тот молодец с черными усами и в серой шляпе? Странно!

Сыщик сел в фиакр, и бретонская лошадка помчалась крупной рысью. В конце Большой улицы в Пасси, возле площади, кучер остановился.

– Старушка вышла недалеко отсюда, — сказал он, обернувшись.

– Езжайте дальше, — приказал Жобен.

На бульваре Босежур возница остановился во второй раз, крикнув:

– Приехали!

Полицейский вышел и взглянул на маленький особняк.

– Очень мило, — прошептал он, — должно быть, тут живут люди степенные, семейные. Как туда войти? Необходим предлог. Я представлюсь переписчиком населения шестнадцатого округа, выражу желание поговорить с хозяином. Если он меня примет, продолжу играть роль чиновника из мэрии. Если хозяин отсутствует, настою на встрече с хозяйкой и скажу без обиняков: «Я полицейский, я знаю все. Лейтенант Прадель, обвиняемый в не совершенном им преступлении, погибнет, если вы ему не поможете! Только вы можете его спасти!»

Рассуждая таким образом, Жобен дернул за колокольчик. Никто не явился на его зов. Он позвонил во второй раз, потом в третий, в четвертый, и все без результата. Без сомнения, он продолжал бы звонить, но сторож, работавший за оградой железной дороги, крикнул:

– Напрасно стараетесь! Уже несколько дней в доме никого нет. Супруги, жившие здесь, уехали. Я видел, как они садились в фиакр с багажом. Господин сказал: «На железнодорожную станцию».

– Давно это было?

– Двадцать четвертого утром.

Жобен был страшно озадачен. Обитатели особняка оставили Париж двадцать четвертого сентября утром. Следовательно, лейтенант не мог находиться в нем в ночь преступления. Жобен посвятил остаток дня розыскам, которые не привели ни к какому результату, и на другой день отправился в Руан. Он лишился покоя и был готов на любые жертвы, чтобы доказать невиновность лейтенанта.