Уилки Коллинз - Закон и жена

Главным доказательством в пользу обвинения служили безмолвные свидетели: письма и дневник, найденные в Гленинче.

Отвечая на вопросы суда, лорд-адвокат объяснил, что это были письма подсудимому от его друзей, в которых говорилось о его покойной жене и о их супружеских отношениях. Дневник служил еще большим доказательством. Он заключал в себе рассказ об ежедневных домашних происшествиях и выражал мысли и чувства, которые они в нем возбуждали.

Самая тяжелая сцена последовала за этим объяснением. Хотя теперь, когда я пишу, прошло много времени после того, я не могу вполне владеть собой, подробно описывая то, что говорил и делал мой муж в эти критические минуты процесса. Глубоко взволнованный показаниями леди Брайдгэвен, он с трудом сдерживался, чтобы не прервать ее. Теперь же он окончательно потерял самообладание. Резким тоном протестовал он против нарушения его сокровенных тайн и сокровенных тайн его жены.

— Повесьте меня, хотя я невиновен! Но избавьте меня от этого! — вскричал он.

Впечатление, произведенное этой вспышкой подсудимого, было невыразимо. С некоторыми женщинами сделалась истерика. Судьи вмешались в дело, но без всякого результата. Спокойствие было через некоторое время водворено старшиной адвокатов, которому наконец удалось уговорить подсудимого и который после того обратился к судьям и просил снисхождения к его несчастному клиенту в красноречивых и трогательных выражениях. Мастерски импровизированная речь заканчивалась горячим протестом против прочтения бумаг, найденных в Гленинче.

Трое судей удалились для совещания по этому поводу. Заседание было приостановлено на полчаса.

Как обыкновенно бывает в таких случаях, волнение, охватившее всех в суде, сообщилось любопытным, толпившимся на улице. Там общее мнение, как видно, руководимое каким-нибудь клерком или другим мелким чиновником, знакомым с законным судопроизводством, было против подсудимого и требовало смертного приговора. «Если прочтут письма и дневник, — объяснял один из толпы, — то понятно, они поведут его прямо на виселицу».

По возвращении судей в зал было заявлено, что большинством голосов против одного решено прочитать спорные документы. Каждый из судей изложил после того причины своего решения. Потом продолжалось разбирательство и было прочтено несколько отрывков из писем и из дневника.

Первые из предъявленных писем были найдены в индийской шифоньерке в комнате мистрис Маколан. Они были написаны самыми близкими друзьями покойной, с которыми она вела постоянную переписку. Три отдельных отрывка из трех писем, написанных различными лицами, были избраны для прочтения в суде.

«Не умею выразить, дорогая моя Сара, как последнее твое письмо огорчило меня. Извини, пожалуйста, но я думаю, что ты из-за своей чересчур впечатлительной натуры преувеличиваешь или дурно истолковываешь, совершенно неумышленно конечно, невнимание к тебе со стороны мужа. Я не могу ничего сказать об особенностях его характера, так как я недостаточно близко его знаю, но я много старше тебя, моя милая, и много опытнее в том, что кто-то назвал «светом и мраком жизни». Вследствие этой опытности я скажу тебе, что вы, молодые жены, искренне преданные своим мужьям, очень часто делаете большую ошибку. Вы слишком многого требуете от них. Мужчины, бедная моя Сара, не похожи на нас. Их любовь, даже самая искренняя, не похожа на нашу. Она не бывает так продолжительна, как наша, и не составляет единственной надежды, единственной цели их жизни, как у нас. У нас нет выбора, и мы, даже уважая и любя своих мужей, должны снисходить к их природе, столь отличной от нашей. Говоря это, я не имею намерения оправдывать холодность твоего мужа. Он виноват, например, в том, что не смотрит на тебя, разговаривая с тобой, и не замечает твоих усилий ему понравиться. Он еще более виноват в том и даже жесток, не отвечая на твои поцелуи. Но, моя милая, уверена ли ты, что он всегда умышленно холоден и жесток? Не может ли его поведшие быть результатом каких-нибудь огорчений и тревог, которых ты не можешь разделить с ним? Если бы ты посмотрела на него с этой точки зрения, то, может быть, поняла бы многое, что тебя огорчает и удивляет теперь. Будь с ним терпелива, дитя мое, не жалуйся и не приставай к нему с ласками, когда он озабочен или не в духе. Тебе, может быть, трудно последовать этому совету, любя его так страстно и горячо. Но верь мне, тайна счастья для нас, женщин, (увы! слишком часто) заключается в умении сдерживать себя и покоряться, что и советует тебе твой старый друг. Подумай, дорогая моя, подумай серьезно о том, что я тебе написала, и снова дай о себе весточку».